Его посылали на усмирение польских конфедератов - он шел туда, не моргнув глазом. Его заставляли пороть, вешать, приводить к присяге непокорных крепостных - он делал это. Ему предписали отправиться на театр турецких военных действий - он попросил только разрешения на три пня проехать в Москву. Теперь, после того, как Кар убежал, брося на произвол судьбы вверенное ему войско и оренбургского губернатора, зажатого, как мышь в ловушке, в осажденном городе, его посылают на край киргиз-кайсацких степей ловить этого неуловимого каторжника Пугачева, назвавшегося именем покойного императора. Что же, он принимает и это назначение.
А не идет он в залу потому, что возвращается его старая болезнь, захваченная во время польской кампании. И сейчас у него кислит во рту и в висках и все тело дрожит мелкой противной дрожью. Во время приступа этой болезни он видит, как вещи выходят из своих осей и делаются двойными. Морщась от боли, он смотрит на двойную лампу, на две кушетки, на четыре канделябра на столе и на камине. Даже собственный голос отдается от него и становится чужим. Он слышит свои слова, как речи третьего лица; они, кажется, даже немного запаздывают по сравнению с его мыслями.
Мир двоится.
Очень неприятное и болезненное ощущение.
Крестница, не отрываясь, смотрит в окно.
Он глядит на ее обнаженную шею и вдруг о чем-то догадывается.
- Есть ли, - спрашивает он, - среди приглашенных поручик, роста высокого, собою статен и прям, лицо длинное и худощавое, лет никак не больше тридцати? Я где-то с ним встречался, - говорит Бибиков небрежно, - да вот фамилию запамятовал.
- Да, есть, - говорит крестница, и шея у ней вспыхивает, - это подпоручик Преображенского полка Державин.
II
Подпоручик Преображенского полка Державин поднимается по лестнице и входит в зал. По старой привычке он смотрит по сторонам, но знакомых нет. Не такое это общество, чтобы приглашать сюда Максимова, Толстого, Протасова и других его собутыльников. Надо сознаться, что ему чертовски повезло. Есть люди, которые годами добиваются, чтобы попасть в этот дом, и готовы заплатить любые деньги, чтобы только краешком глаз посмотреть на эти блистательные пары. А ему это ровно ничего не стоит. Ни трудов, ни хлопот, ни денег. Денег!
Он усмехается.
Матушка Фекла Андреевна пишет из Казани, что мужики совсем перестали платить оброк. Как прислали в октябре воз мороженой птицы да полтораста рублей, так больше ничего и не шлют. Хитрят мужики, жмутся, прячут в солому ружья да топоры, ждут своего царя. Ну погодите, бестии! Будут вам вместо царя кнуты да глаголь. Церемониться ведь с вами не станут! Что-то слишком часто вы себе царей находите! Нынешний-то царь - седьмой по счету.
Он проходит по залу мимо группы гладиаторов. Через корзину с живыми цветами на него глядят откинутые головы с белыми слепыми глазами, высовываются полусогнутые руки, блестят копья. Воин лежит на боку, склонив голову. Мраморная кровь хлещет из его раны.
Он смотрит на эту нарядную, выточенную из мрамора смерть и думает о себе.
Неудача преследует его по пятам. Можно ли представить себе жребий более несчастливый? Десять лет, проведенные в солдатчине, дали ему опыт и закалку, но не дали ни денег, ни чинов, ни чести. Другие его сверстники, куда менее острые и трудолюбивые...
Из зала доносится музыка.
Мимо него проходят замаскированные пары.
Идет, хромая, переваливаясь с ноги на ногу, толстый китайский мандарин с дюймовыми ногтями.
Идет араб под руку с киргизским ханом.
Идет кот в малиновом берете с пером.
Идет черный рыцарь с крестом на щите.
Крылатый ангел смерти, без косы, с песочными часами в руках, проносится мимо него.
И снова идут - араб, рыцарь, кот, мандарин.
Ангел смерти возвращается и берет его под руку.
- Идемте, - говорит ангел.
Толстый мандарин появляется на минуту в дверях, смотрит на них и, припадая на одну ногу, уходит обратно.
x x x
Рука в руку они сидят на малиновом диване.
Синеватое зеркало отражает песочные часы и белые крылья, валяющиеся на полу. Державин тоже снял домино и отирает пот с лица.
Девушка в костюме ангела наклоняется над ним. Голос у нее дрожит.
- Гаврила Романович, - говорит она, - я вижу в вас дух смутный и недовольный, вы таитесь и бежите от меня. Нельзя ли представить любовницу более несчастливую?
Державин молчит, хмуря непокорные мальчишеские брови.
Ангел прижимает руки к левой стороне груди.
- Откройте мне ваше опасение, - говорит она умоляюще, - ибо сердце мое разорвано в клочья.
Державин рывком поворачивает свое тяжелое, длинное лицо, и в глазах его вспыхивают злые искры. Она хочет знать все? Отлично! Пусть тогда слушает!
- Неудача преследует меня по пятам, - говорит он грубо. - Мои сверстники произведены в генералы, я же имею токмо чин подпоручика. Кус, брошенный со стола! Ныне я замыслил одно дело, но и тут мои карты оказались битыми.
- Какое? - спрашивает ангел. Он смотрит на нее и думает.
Сказать - не сказать, - она, конечно, может помочь ему. Бибиков послушался бы ее, но лукавый женский пол больше всего боится разлуки.
Сказать или не сказать?
Он поднимает голову и видит, что лицо у ней стало совсем белым. Она, конечно, знает обо всем, и может быть, даже от самого Бибикова.
Сказать или не сказать?
Сказать!
x x x
А дело обстояло так.
Как только он по слухам узнал, что Кар получил абшид и на его место назначен Бибиков, он сейчас же решил использовать это назначение.
Бибикова он знал по рассказам давно.
Из уст в уста то шопотом, с сочувственным покачиванием головы, то громко со смехом и шутками насчет тугого генеральского разумения, передавалась история о его командировке к голштинским принцессам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60