Вот там ораторов будут судить несколько сот зрителей, тогда и определится победитель.
Я делюсь с профессором Беттинхаузеном своими впечатлениями от урока.
— Это, конечно, хорошо, что в той школе так поставлено обучение. Однако не заблуждайтесь, так дело обстоит далеко не всюду, — охлаждает меня профессор. — У нас достаточно людей со средним образованием, которые плохо владеют речью, они «мекают-бекают», каждую минуту вставляют слова-мусор: «знаете», «понимаете». В молодежном сленге часто встречаются грубые слова и неприличные выражения. Это значит, что система преподавания навыков общения в их школах дает сбой. Но там, где она поставлена хорошо, она производит еще и побочный эффект — помогает наладить хороший эмоциональный настрой в коллективе.
— А что такое «хороший эмоциональный настрой»?
— Это когда у каждого есть ощущение, что его уважают, а все конфликты решаются безболезненно.
Не знаю, верно ли это, но у меня сложилось вот какое впечатление. Создать «хороший эмоциональный настрой» в группе — задача для американского учителя едва ли не более важная, чем внедрить знания в головы учеников.
Я никогда не видела, чтобы преподаватель долгое время говорил на уроке один. Даже объясняя новый материал, он обычно обменивается с учениками репликами, отвечает на вопросы, которыми они его то и дело перебивают, подкидывает им забавные примеры, шутит.
Одна русская эмигрантка, учительница, рассказывала, как ей предложили вести в средней школе уроки русского языка. Положили испытательный срок три месяца. А через месяц ее вызвал директор и в работе отказал. В чем дело? «Я вас предупреждал, что вы должны своих учеников увлечь», — сказал он. «Но я и старалась увлечь: мы разыгрывали сценки, пели песни. Но ведь правила надо все-таки заучивать...» — «Ничем не могу помочь, детям на ваших уроках скучновато».
Созданием «хорошего эмоционального настроя», кстати, занимается не только преподаватель, но и другие сотрудники — психолог, социальный работник, технические помощники. С некоторыми из них я побеседовала и составила вот такую общую картину их обязанностей.
Джулия Смит, teacher assistant (помощник учителя), из начальной школы в городке Коламбия:
— Первоклассникам я помогаю адаптироваться к школе. Успокаиваю тех, кто слишком возбужден. Объясняю, как надо поднять руку, если хочешь спросить. Некоторые стесняются выйти в туалет, хотя у нас для этого разрешение не требуется: просто ставишь на стол учителя палочку с кружком, а вернувшись, ее забираешь. Я также организую завтраки, игры на переменке, дети обязательно должны побегать, им же тяжело с непривычки. Ну и, конечно, если кто-то порезался, упал, ушибся — это тоже моя забота. Или, например, замечаю, что у кого-то испортилось настроение — тогда спешу выяснить, как его исправить.
Джон Клайэп, психолог той же школы:
— В моей компетенции душевные проблемы детей. Иногда с ними приходят сами ребята. Иногда их присылают учителя. Проблем не так уж много, большинство из них были известны и раньше. Просто с каждым годом увеличивается число детей, которые от них страдают. Например, гиперактивность при дефиците внимания. Это когда ребенок не может долго сосредоточиться на занятиях, во время урока ему трудно усидеть на месте. Он постоянно вскакивает, разговаривает с соседями, мешает и учителю, и детям. Но он в этом не виноват. Ему требуется специальное лечение, и я стараюсь подобрать ему правильную терапию. Раньше таких детей приходилось на школу человека два-три, сейчас раза в 3-4 больше.
— Чем вы объясняете это? — спрашиваю я школьного психолога.
— Убыстряется ритм жизни, появляются новые раздражители: на телеэкране — убийства, насилие; в кино — «ужастики»; на компьютере — жестокие игры. Эти же причины, кстати, порождают и другую проблему — агрессивность, жестокость. Еще одна проблема — аутизм. Это, наоборот, очень замкнутые дети. Их тоже становится больше, но уже по другим причинам. Большинство матерей вышли на работу. Родители все реже бывают дома. Ребенок ведет замкнутый образ жизни, привыкает к одиночеству, у него не развивается навык общения. Это все касается отклонений от норм поведения. Но и у вполне нормальных детей проблем хватает. Комплексы на почве неуспеваемости, недовольство своей внешностью. Разочарование в дружбе. Неразделенная любовь.
— А какая для вас самая сложная проблема? — интересуюсь я.
— Аутсайдеры. Как помочь детям, страдающим от недостатка уважения сверстников? Для меня, как профессионала, главная задача — отыскать ту, порой еле заметную, точку опоры, которая даст отвергнутому возможность ощутить уверенность в себе, в чем-то почувствовать свою силу. И я сознаю, как велика моя ответственность. Не сумею я помочь ему обрести самоуважение, вырастет он неудачником, — заканчивает Джон Клайэп.
Мэгги Миллер, guidance counselor средней школы небольшого городка Дивитт, штат Мичиган. Перевести название должности Мэгги на русский я так и не смогла: что-то вроде «советник по управлению». По своим обязанностям она ближе всего к тому, что делает социальный работник: решает не столько сложные психологические, сколько чисто практические проблемы детей.
— Чаще всего это проблемы в семье, — говорит Мэгги. — У Лиз отец с матерью без конца ссорятся, грозятся развестись, только она их сдерживает, представляете, какой это груз для девочки? Боб живет с отцом, мачехой и двумя их сыновьями. Он любит и отца, и мачеху, но ревнует обоих к сводным братьям. И вот я еду в эти семьи, беседую с родителями, стараюсь обратить их внимание на душевное состояние детей.
Часто приходится улаживать конфликты в школе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88