»
В Америке у меня проблема с громкостью голоса. Каждый раз, когда я сюда приезжаю, я чувствую себя орущей, словно пастух в поле. Мои американские друзья говорят на два-три тона ниже. По этому же признаку я легко могу распознать иммигранта из России или другой страны СНГ — они громко разговаривают и размахивают руками.
Еще о привычках. Американцы никогда не гладят детишек по голове. Я перестала это делать, когда поняла, что так делать не принято. Вначале же мне очень хотелось как-то выразить свою симпатию к малышам. Но едва моя рука касалась шелковистой головки, как ребенок либо начинал смотреть с недоумением, либо просто отпрыгивал в сторону.
Вообще касаться другого рукой и даже просто стоять близко считается дурным тоном. Как и многие мои соотечественники, я часто в знак доверительности кладу руку на руку собеседника, особенно если мы хорошо знакомы. Но после двух-трех удивленных взглядов мне пришлось от нее отказаться. В очередях — в банке, на станции за билетами — посетители стоят на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Ближе — это уже неприлично. «Нарушение privacy», — объяснила мне моя подруга Бриджит МакДана. Прайвеси — это частная жизнь. Впрочем, это понятие распространяется не только на отношения с людьми, но и на информацию о зарплате или стоимости дома, квартиры. Чтобы задавать такие вопросы, нужно быть с человеком уж в очень близких отношениях.
А вот еще один пример прайвеси. Йел Ричмонд вспоминает, что видел в Москве такую картинку. Молодая мама гуляет в парке с ребенком. Малыш капризничает. И старушки, сидящие на скамейке, дают ей всевозможные советы. Бабули, по-видимому, решили, что молодая мама недостаточно заботится о ребенке. Они с осуждением заметили, что тот одет не очень тепло, что молния его курточки застегнута не до конца и что так он может скоро простудиться. Американцу это удивительно. А меня удивляет другое.
Одна моя приятельница-американка вышла из машины, где она сидела с закинутым подолом плаща. Она дошла до почты, провела там четверть часа. Потом посетила банк — провела там вдвое больше времени. А потом углубилась на час в супермаркет. Во всех трех местах было полно народу. Однако когда она вернулась к машине, подол плаща был все так же закинут на спину. Там я ее случайно встретила и сказала об этом. Она со смехом объяснила, что нигде не было зеркала, она не могла увидеть себя. «Но как же никто не сказал тебе, что одежда не в порядке?» — удивилась я. «О, это не принято, — ответила она. — Это мое прайвеси».
Особая проблема для меня — directions, то есть информация о поиске нужного адреса. Несколько поколений американцев передвигаются в основном на машинах. Они часто шутливо называют себя кентаврами, имея в виду слитность человека со средством передвижения. Ну, не с лошадью, так с машиной. В любое время суток, по любой необходимости американец заводит автомобиль.
Помню, в Чикаго в первом часу ночи, во время позднего застолья в милой семье Чака и Розалинды Каролек у меня спросили, какой сок я люблю. Я ответила, что люблю грейпфрутовый, но могу выпить любой. За беседой я забыла об этом коротком разговоре и даже не заметила, что хозяин исчез из-за стола. Через несколько минут он появился и поставил на стол коробку грейпфрутового сока, холодную, только что с морозной улицы. «Где ты был, Чак?» — удивилась я. «В супермаркете». — «Господи, да зачем же ночью? Да в такую даль?» — «Ну, какая даль — тут миль пять, не больше».
Поэтому когда американец дает вам объяснения, как добраться до нужного места, он мыслит в масштабе автомобильного времени, и только. Ему даже в голову не приходит спросить, есть ли у вас машина. У меня ее в Америке нет, передвигаюсь я общественным транспортом, если он есть, а если нет — на машинах друзей.
Однажды меня привезли в гостиницу университета Олд Доминиан, штат Вирджиния. Уезжая, мои провожатые спросили, не нужны ли мне продукты. Я поинтересовалась, а далеко ли магазин. Мне ответили: «Да нет, минут десять».
В указанном направлении я шла минут пятнадцать и обнаружила себя на узенькой боковой дорожке хайвея — широченного шоссе без светофоров с потоком мчащихся машин, по пять рядов в каждую сторону. Никакого намека на магазин не было. Я прошла вперед еще столько же. Картина не изменилась. Идти обратно мне показалось глупым, и я уныло потащилась дальше. Голодная и злая, часа через полтора я наконец приплелась в большой супермаркет. Там накупила продуктов и вызвала такси. На машине я была дома действительно через десять минут.
Я думаю, что именно из-за этой привязанности к автомобилю американцы обрели и другую привычку: они не любят гулять. Вы можете встретить множество бегущих людей — это так называемый джоггинг, бег трусцой. Можете, хотя и реже, увидеть быстро идущих спортивным шагом. Но вот чтобы просто гулять, прогуливаться по улице — это не принято. Мне всегда сложно вытянуть американского приятеля на прогулку. «Хорошо, хорошо, — обычно соглашается он. — Сейчас заведу машину». — «Какая машина? Мы же идем гулять, дышать свежим воздухом». — «Но ведь до парка надо доехать».
В последние годы мне все труднее писать об американских привычках. Только приготовишься рассказать что-нибудь специфическое — а это, оказывается, уже вошло в наш, российский, обиход. Недавно на лекции в Institute for Advanced Studies (здесь, в Москве, американские студенты углубляют свои знания о России) я спросила ребят: «Вы здесь уже целый месяц. Покажите мне, как русские прощаются, как они машут рукой». И мои слушатели изобразили так хорошо известный им жест — поднятая ладонь покачивается из стороны в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88