Генри пристально посмотрел на собеседника.— Бартоломью не неуязвим, ты прекрасно это знаешь, — тихо продолжил Амос. — Если он забросил крючок на Дульчи, может, я смогу кое-что разнюхать о его сыночке…Генри неожиданно выпрямился. Амос резко замолчал, его горящие глаза следили за капитаном.— Коразон — настоящий ад, Амос, — задумчиво произнес Генри.— Конечно, — согласился Амос, — все Пограничные миры — это ад, но мы могли бы доставить себе удовольствие, усмирив его хоть чуть-чуть… — на мгновение взгляд Амоса смягчился и стал мечтательным… — Еще одна прогулка перед большой темнотой. Помнишь, капитан, что почувствуешь, когда у тебя под ногами палуба, а ты, несмотря на все преграды, мчишься вперед…— Черт тебя бери, Амос, — тихо сказал Генри, и в его глазах появился какой-то новый свет; он встал, выпрямил спину. — Может, мне и есть что сказать старому Бартоломью.Амос вскочил на ноги, громко расхохотался, похлопывая Генри по плечу.— Вот это мысль, капитан! Пусть он напевает мелодию, слова к ней придумаем мы!Генри черкнул короткую записку Дульчи, положил ее на стол. Затем приятели вышли через кухню в гараж. Капитан Генри скользнул за руль низкого черного лимузина, запустил двигатель, понесся по дороге. Ночь была ясной, высоко в небе повисла Хоуп — большая луна, а бледный диск маленькой Дрим только показывался над верхушками тополей.Генри выехал на прибрежную дорогу и помчался по пустому гудронированному шоссе к светящимся башням Молла.Сенатор Бартоломью в расшитом блестками халате стоял в дверном проеме и переводил глаза с Генри на Амоса.— Что случилось? — выдохнул он, остановив взгляд на высоком старике с огрубевшим лицом и белыми жесткими коротко подстриженными волосами. — Сейчас полночь…— Сегодня ты приезжал ко мне, сенатор, и просил сделать для тебя какую-то работу. Я здесь, чтобы ответить на твой вызов.— Ты… согласен? — сенатор отступил назад, приглашая пришедших войти и нервно приглаживая свои седеющие волосы. — Это просто замечательно! Здорово! Но почему, во имя порядка, ты не сказал об этом днем?..Генри обвел взглядом слабо освещенную, роскошно обставленную гостиную.— Я делаю это не во имя порядка. Я делаю это просто, чтобы сделать. Думаю, что я подремал на солнышке достаточно, чтобы продержаться некоторое время, а может, перспектива видеть твою постную физиономию, каждый раз, когда мне что-либо необходимо в Молле, показалось мне слишком мрачной. Какая разница? Я здесь.— Да… — Бартоломью кивал, потирая руки. — Замечательная новость, капитан. Я был уверен, что ты одумаешься, то есть я знал, что у тебя есть чувство товарищества.— Да, как в общественной бане! А теперь, прежде чем идти дальше, давай проясним некоторые вещи. Во-первых, все делится пятьдесят на пятьдесят.Бартоломью подскочил, словно его чем-то кольнули.— Послушай, разговор шел о…— Половина моей правнучке, половина твоему сыну, — продолжал Генри.Тяжелые брови Бартоломью полезли на лоб.— Лэрри? — У него был ошарашенный вид.— Мне не нравится идея работать на тебя, сенатор, а твой банковский счет и так перегружен.Бартоломью тяжело дышал.— Я с самого начала думал только о будущем мальчика, но почему ты проявляешь интерес… — он неожиданно замолчал, пристально посмотрел на Генри, затем понимающе кивнул. — Ага, думаю, что понимаю. Твоя правнучка и Лэрри.— Пожалуй, тебе лучше на этом остановиться, — произнес Генри ледяным голосом.Бартоломью подергал лацканы своего халата.— Очень хорошо, не будем болтать попусту. Но выгода будет подсчитана после всех расходов, имей в виду!— Отлично. Значит, соглашение достигнуто.Бартоломью подергал себя за губу.— Ты меня удивляешь, капитан. Я и не думал, что ты неравнодушен к моему мальчику.— Он заслуживает своей доли, сенатор, он ее заработает.— Эй, Генри! — начал было Амос.— Заткнись, Амос, это мое дело.У Бартоломью перехватило дыхание.— Послушай, — пробормотал он. — Ты ведь не хочешь сказать…Капитан Генри кивнул.— Хочу, хочу, сенатор. Ты что думаешь, что я отправлюсь туда один?— Это что — дурацкая шутка?Глаза Генри блеснули под белыми бровями.— Ты хочешь, чтобы я отправился на Коразон. Я отправлюсь, но только в том случае, если твой статистически средний сын отправится со мной.Бартоломью вытирал лицо огромным расшитым цветочками платком. Швырнув его на пол, он повернулся к капитану.— Нет. Я тебе уже десять раз повторил. Бери любого другого человека, но не трогай моего мальчика!Генри повернулся к двери.— Пошли, Амос. Я еду домой, в кровать, там мое место…Сенатор бросился ему наперерез. Лицо его было пунцовым. Он поднял палец и помахал им перед носом капитана.— Ты думаешь, когда на карту поставлено благосостояние планеты, можно устроить себе развлечение, выдвигая фантастические условия? Что за безумные шутки… Ты… Ты…— Минуту назад ты называл это благородным предприятием, а сейчас говоришь о безумных шутках.— Я не это имел в виду! Ты перекручиваешь мои слова!— А ты не перекручивай моих, сенатор. Давай выясним раз и навсегда. Ты рискуешь своим капиталом, я — своей шеей. Я вернусь — твой мальчик тоже— с добрым куском Коразона, и это сделает нас всех слишком богатыми, чтобы общаться с кем-либо.— Мне кажется, я понимаю. Тебе нужен заложник! Ты мне не доверяешь!— Может, дело и в этом, если ты хочешь откровенности.Бартоломью вытащил новый платок, промокнул лицо, вытер за ушами.— Мой мальчик не готов к подобным делам, — сказал он. — Он слабый, он устал, работая на своей Территории…— Знаю-знаю, политик никогда не спит, но он также не дышит свежим воздухом, не чувствует прикосновения прямых солнечных лучей к своей коже, не ест сырого мяса и не спит в носках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45