- Тема... Ну тема как тема!.. Не помню, какая тема! - рассердился он.
-Приходите завтра, поговорим.
Я мгновенно растворился в группе, съежился, спрятался и затих. Мысли
стучали во мне, как колесики в будильнике. Я не знал, как расценивать
только что случившееся со мной. Требовалось мыслить твердо и логично. И
я стал мыслить.
Почему именно я? Я не отличник, не именной стипендиат, не обладаю
оригинальным умом, и получил у профессора на экзамене устойчивую "чет-
верку", заработанную усидчивостью и терпением. Таким образом, творческие
причины отпадали.
Мои родители не работают в торговле и сфере обслуживания. Они не за-
нимаются распределением жилплощади, не оформляют туристические путевки
за границу и не устанавливают телефоны. Отец у меня военный, а мать до-
мохозяйка. Следовательно, профессора нельзя было обвинить и в корыстных
интересах тоже.
Может быть, у него есть дочь, которой пора замуж? Но тогда я тоже не
представляю интереса по причине всего вышеизложенного. Кроме того, я же-
нат. Я женился после второго курса, у меня уже дочка. Правда, профессор
может всего этого не знать.
Так что же, он меня за красивые глаза выбрал?
- Как пить дать, оставит в аспирантуре... Как пить дать! - убежденно
прошептал Сметанин. - Везет же олухам!
- Сам ты олух! - сказал я.
Раздача слонов и материализация духов на этом закончилась. Все разош-
лись во главе с профессором, который даже на меня не посмотрел. Группа
отчужденно молчала. Я почувствовал, что меня отгородили прочной стенкой.
Я был приближен к начальству по непонятным причинам, меня возвысили и
навсегда лишили доверия коллектива.
Я побрел домой, чтобы рассказать обо всем жене.
"В пять минут, в пять минут можно сделать очень много..." - пел я про
себя старую бодрую песенку из кинофильма "Карнавальная ночь".
Грузинские фамилии
На следующий день я пришел на кафедру и справился, где будет мое ра-
бочее место.
Зоя Давыдовна, секретарь кафедры, повела меня по коридору. Мы прошли
мимо всех лабораторий и остановились у двери с номером 347. Дверь была
серая, неопрятного вида.
- Юрий Тимофеевич обещал быть к двенадцати, - сказала Зоя Давыдовна и
ушла.
Я вошел в комнату. Справа стояли два пустых стола, а слева, перегора-
живая комнату пополам, громоздилось что-то черное, непонятное, с мно-
жеством круглых ручек. Оно было похоже на мебельную стенку производства
ГДР, на которую мои родители стояли в очереди. Вся передняя панель стен-
ки была густо усеяна рядами ручек с указателями. Внизу была узкая гори-
зонтальная панель с кучей проводов. Я подошел к стенке и покрутил одну
из ручек. Указатель защелкал, перепрыгивая с деления на деление.
- Не трожь! - сказала стенка человеческим голосом.
Я отскочил от стенки к столу и сделал вид, что раскладываю на нем бу-
маги.
- Выставь потенциометр на прежнее деление, - продолжала стенка ровным
голосом.
Теперь я уже знал, что крутил ручку потенциометра. Но какую? Их было
штук триста, и я не успел запомнить, какую я трогал. Я снова приблизился
к стенке и начал шарить глазами по указателям.
- Ну, чего ты там? - лениво поинтересовалась стенка.
Я схватился за первую попавшуюся ручку и повернул ее против часовой
стрелки. Снова раздался треск указателя.
- Ну ты, брат, даешь! - сказал тот же голос, потом за стенкой послы-
шилось шевеление, и из-за нее вышел худой мужчина в черном свитере. Он
был мрачен. Подойдя к стенке, он, почти не глядя, нашел сдвинутые мною
ручки и восстановил первоначальное положение.
- Чемогуров, - сказал он, протягивая руку. - А это электроинтегратор,
-представил он стенку. - Ты его больше не трогай.
- Петя... - сказал я. - Верлухин. Я буду здесь диплом писать.
- У кого? - спросил Чемогуров.
- У Юрия Тимофеевича.
Чемогуров оценивающе посмотрел на меня. Он рассмотрел мое лицо, воло-
сы, пиджак, брюки и ботинки. Мне стало не по себе.
- Годидзе, - сказал он.
- Чего? - не понял я.
- Грузинская фамилия, - мрачно пояснил Чемогуров. - Годидзе.
- При чем тут грузинская фамилия?
- Скоро поймешь, - сказал он и стал разминать своими длинными пальца-
ми папиросу.
Чемогурову было лет под сорок. Он был небрит и нестрижен. Под глазами
фиолетовые мешки. Свитер висел на нем, как на распялке. Было видно, что
Чемогуров холост, любит выпить и пофилософствовать.
Он дунул в папиросу и закурил. Потом, еще раз взглянув на меня, ушел
за электроинтегратор.
Я выбрал себе стол, застелил его листом миллиметровки, который отор-
вал от рулона, и прикнопил. На стол я выложил из портфеля большую толс-
тую тетрадь, стаканчик для карандашей, стирательную резинку, три разноц-
ветных шариковых ручки, пачку белой бумаги и угольник. Все это я разло-
жил в идеальном порядке. Я люблю аккуратность.
После этого я сел за стол и стал ждать. Была половина двенадцатого.
За интегратором что-то тихонько запищало, потом затюкало и зашипело.
Чемогуров пробормотал три слова. Первые два я не расслышал, а последнее
было "мать".
Тут распахнулась дверь, и в комнату быстрым шагом вошел Мих-Мих, за
которым почти бежал Славка Крылов. Мих-Мих поздоровался со мной, окинул
беглым взглядом столы и воскликнул:
- Ага! Так я и предполагал. Стол еще не занят... Располагайтесь! -
приказал он Славке.
Славка молча взял с моего стола лист бумаги, подошел к своему столу,
написал на листе "Занято" и положил лист на стол.
- Расположился, - сказал он.
- Вот и прекрасно, - сказал Мих-Мих. - Женя, ты не возражаешь? -крик-
нул он в сторону интегратора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20