Если вам не надоело мое безудержное донжуанство, могу сообщить, что
подобных романов до моей женитьбы было еще несколько. Все они стреми-
тельно развивались до первого поцелуя, а дальше замирали в недоумении.
Что могло быть дальше?.. Я этого не знал. Обрывки искаженных сведений о
жизни мужчин и женщин, почерпнутые на улице, образовывали в моем созна-
нии грубую и пугающую картину. Интимная жизнь казалась стыдной и неприс-
тойной.
Все это привело к тому, что я женился двадцати лет на девушке, кото-
рая имела еще более туманные представления о любви. О наших совместных
поисках истины можно написать отдельную поучительную книгу. Это была бы
очень смешная и грустная книга. Это была бы книга о том, как двое моло-
дых людей, знакомых с функциями Лагранжа и историческим материализмом,
вынуждены были самостоятельно изобретать велосипед. Я опять выражаюсь
фигурально. К сожалению, в нашем языке слишком мало слов, которыми можно
пользоваться для описания всех этих дел, не нарушая приличий.
Политика
Сейчас я хочу рассказать о тех общественных потрясениях, которые за-
метно повлияли на мое мировоззрение.
Мировоззрение, пожалуй, - слишком громкое слово. Я до сих пор не уве-
рен - есть ли оно у меня. В таком случае, если угодно, я расскажу о со-
бытиях, которые привели к отсутствию мировоззрения.
В детстве я был тихим конформистом. Мои родители были членами партии.
Я занимал небольшие руководящие посты в школьной пионерской организации.
Я любил гладить утюгом шелковый красный галстук и сам пришивал к рукаву
белой рубашки лычку звеньевого.
В вестибюле школы висел большой транспарант. На нем было написано:
"Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!" На пионерских
слетах и торзжествах я пел в составе мужского квартета. Мы пели песню
"По улицам шагает веселое звено" и еще одну, текст которой сейчас уте-
рян. Восстанавливаю его по памяти. Мы пели примерно так:
Русский с китайцем - братья навек.
Крепнет единство народов и рас.
Плечи расправил простой человек,
С песней шагает простой человек.
Сталин и Мао слушают нас
Здесь все ложь - от первого до последнего слова. К сожалению, я узнал
это значительно позже. А тогда я пел, выпятив грудь с галстуком, и мне
казалось, что Сталин и Мао, и впрямь, нас слушают.
Однажды произошел эпизод, который я запомнил. Что-то я понял в тот
момент. Я понял, что не так все безоблачно, как написано на транспаран-
те. В те годы я еще не знал, что отец сидел в тридцать седьмом году.
Так вот. На первомайских парадах над Красной площадью пролетали само-
леты. Было известно, что первый самолет, четырехмоторный бомбардировщик
типа "летающая крепость" ведет Василий Сталин, сын Иосифа Виссарионови-
ча. Василия Сталина обычно сопровождал эскорт истребителей.
Направляясь к Красной площади, Сталин пролетал над крышей нашего до-
ма. В тот день отец не пошел со мною смотреть парад, и мы прогуливались
с ним во дворе. Вокруг была музыка первомайского дня, воздушные шарики,
леденцы на палочке и бумажные мячики, набитые опилками. Мячики прыгали
на тонких резинках.
Я бросал мячик, и он возвращался ко мне. Внезапно послышался гул са-
молетов. Я поднял голову и увидел "летающую крепость", по бокам которой,
чуть впереди нее, неслись две пары истребителей.
Истребителям было положено лететь чуть позади. Эскорт явно опережал
Василия Сталина и рисковал прибыть на площадь раньше него.
- Сталин отстал! Сталин отстал! - завопил я восторге, тыча пальцем в
небо.
Отец подскочил ко мне и зажал рот ладонью. Это было так неожиданно,
что я растерялся. Отец побледнел. Я впервые увидел на его лице выражение
страха. И главное - я ничего не понимал.
- Не ори глупости! - тихо сказал он и снял ладонь с моего рта. Потом
он вдруг покраснел, засунул руки в карманы, резко повернулся и отошел. Я
остался стоять с раскрытым ртом. Я даже не спросил - почему нельзя обра-
тить внимание окружающих на забавный эпизод в небе.
Память у меня, надо сказать, дырявая. Но этот случай я помню очень
хорошо.
Смутно запомнилось еще какое-то "дело врачей". В журнале "Крокодил"
были нарисованы противные люди в белых халатах, с длинными хищными
пальцами, с которых капала кровь. Примерно в то же время из нашего клас-
са ушел Яша Тайц. Он жил по соседству в красном кирпичном доме, где было
много профессоров, а потом уехал жить куда-то в другое место.
Затем Сталин умер. Об этом я уже упоминал. В скором времени взяли и
разоблачили Берию. Мы пели частушку "Берия, Берия, вышел из доверия!" -
и нас не очень занимал вопрос, каким же образом ему удалось войти в до-
верие?
Сталина положили в мавзолее рядом с Лениным. Это было естественно и
справедливо. Сталин лежал в форме генералиссимуса. Там еще оставалось
много места. Я ходил с отцом смотреть Сталина. Тогда я подумал, что мав-
золей специально сделали попросторнее, чтобы хватило на всех. Теперь я
думаю, что он не такой просторный, как кажется.
Двадцатый съезд случился, когда мне шел шестнадцатый год. Это было
уже во Владивостоке. И вот тут-то я ощутил тот великий стыд, о котором
уже говорил. Я читал газеты и думал. Я разговаривал с отцом. "Как же
так? Неужели никто не знал?" - спрашивал я с юношеским негодованием. -
"Кто-то знал. Кто-то догадывался. Большинство думало, что так надо", -
сказал отец. - "Но почему же никто не сказал правду?" - "Когда ты вырас-
тешь и захочешь сказать свою правду, ты поймешь, что это не так просто".
Сейчас я это понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20