И я не могу даже избавиться от этой одежды! — Тагай дернул себя за куртку с такой силой, что две из остававшихся на ней пуговиц отлетели. — Если бы я надел что-то другое, это было бы притворством. Притворством! Я — не Тагайниргийе. Я — маленькая игрушка французского двора.
— Ты носишь свой народ здесь, Тагай. — Анна указала на его грудь. — Я это знаю по тому, как ты рассказывал мне о них, по снам, которые ты видел. Я разбираюсь в снах. Я знаю по ним правду о тебе.
— Сны?
Его смех оборвался. Тагай начал поспешно рыться в кожаном кошеле у себя на поясе. У него в руке появился камешек, густо-черный, почти как обсидиан. По угловатому плоскому боку проходили тонкие песочные полоски.
— Вот толкователь снов моего дяди, его «оки». Он нашел его в брюхе огромной рыбины, которую выловил где-то неподалеку отсюда. Мой дядя был вождем племени, и Картье похитил его и его сестру, а заодно и меня у нее в утробе, и увез умирать на берега Сены. Если бы толкователи снов говорили правду, то разве они не посоветовали бы Доннаконне никогда не покидать берегов родной реки?
Тагай шагал прочь от Анны, глядя через увитые виноградом террасы на лежащую внизу долину. Они поднялись так далеко, что вдали видна была река, блестевшая в жарком мареве.
— Перед смертью он отдал его мне. «Увези его назад, на нашу землю, и воспользуйся им там», — сказал он мне. Ну вот, я вернулся!
Теперь Тагай почти кричал. Он отвел руку назад, готовясь к броску.
Пальцы Анны сжались поверх его руки.
— Оки… предметы… обладают силой, Тагай, — сказала Анна. — Камень Доннаконны. Серебряный крестик в моей сумке, который мой брат когда-то прибил к дереву в Тоскане. И прежде всего — то, что мой отец поклялся похоронить и что до сих пор жаждут заполучить многие: шестипалая рука Анны Болейн. Но мы знаем правду о силе, Тагай. Силу не выбрасывают. Твой дядя, мой отец — они были правы. Силу надо использовать.

* * *

Следующая деревня не была грудой головешек. Там еще горело пламя — не меньше пятидесяти костров. Ветер разносил дым, поднимая его над бревенчатым частоколом, окружавшим поселение. Котлы, полные мяса, кипели над каменными очагами на широком открытом пространстве, окруженном цепочкой жилищ. Жилища были выстроены из кедровых плашек, и их были многие десятки. Все — разного размера, но похожей формы. Самое крупное строение имело в длину сорок шагов, в ширину — пятнадцать, и в высоту столько же. И все они оказались пустыми.
— Можешь это прекратить, — крикнул Жаке Бертрану, самому юному члену команды. — Здесь некому оценить твое приветствие.
Паренек немедленно опустил флейту, на которой играл все с меньшим энтузиазмом, пока они проходили по безжизненной деревне. Пальцы, недавно нажимавшие клапаны, теперь постоянно осеняли лоб крестным знамением.
Капитан был встревожен не меньше, чем его матросы.
— Где же они? — бормотал Жаке. — Это место и есть Стадакона. Точнее, была. Я эти скалы ни с какими другими не спутаю. Мы с адмиралом провели около них зиму в тридцать седьмом. А деревня стала даже больше, чем была тогда. Кто-то же поставил эти котлы готовить еду. Куда они, к дьяволу, подевались?
— Или какой дьявол их забрал. — Радость, которую Та-гай испытал при виде дыма от очагов своего племени, была уничтожена отсутствием жителей, сменившись еще более глубоким отчаянием. — Может, тот демон, которые сжег остальные поселки, сначала украл из них все живое. А когда он съедает всех людей, то возвращается, чтобы разрушить их жилища.
— Хватит этих разговоров! — взревел Жаке, видя, что его матросы стали креститься еще поспешнее.
Меньше всего ему хотелось, чтобы его команда начала видеть в происходящем дела дьявола. Иначе они немедленно повернут корабль обратно к Франции — с капитаном или без него.
Анна стояла чуть в стороне от мужчин.
— Прислушайтесь! — сказала она, и все принялись напрягать слух, чтобы услышать хоть что-то, кроме отчаянного биения собственных сердец.
Сначала до их слуха долетал только ветер. А потом его порывы донесли до каждого нечто еще.
— Это похоже на… плач! — простонал Бертран. — Индеец был прав: тут бродит дьявол!
Он повернулся к реке — и уже сделал первый шаг.
— Тихо! — Жаке повернул голову к скалам. — По мне, так это похоже на приветственные крики. И смех.
— Что там, наверху? Вы не помните? — спросил Тагай.
— Помню. Надо очень долго карабкаться по этим скалам, и потом ты вдруг оказываешься на громадном лугу.
— Мой дядя рассказывал мне про это место, — сказал Тагай. — Он называл его «Дайохагвенда» — «Прогалина в лесах». Мои люди — возможно, они там!
— Мне это не нравится, — проворчал Жаке. — Что может заставить целую деревню бросить свои очаги с обедом?
— Ну, — отозвался Тагай, у которого вдруг разгорелись щеки, — может, нам пойти и узнать?
— Мне туда не взобраться, вот с этим-то! — Жаке вонзил конец костыля в землю. — А мои ребята без меня не пойдут. — Он секунду думал. — Ступай ты, Тагай. Один. Тогда если там все-таки окажется дьявол, то он получит только того, кто и так ему принадлежит. — Он коротко улыбнулся. — Мы будем ждать тебя у реки. На реке.
Капитан повернулся, сделал несколько шагов к ограде и вернулся назад.
— Пошли, девочка, обратился он к Анне, которая не сдвинулась с места.
— Нет, — отозвалась Анна. — Я с ним. — Она опередила протесты, готовые сорваться с губ обоих мужчин. — Конечно, я пойду с Тагаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173