Казалось, прикосновение прохладной женской руки проникло сквозь туман, окутавший сознание раненого, потому что он перестал метаться, замигал и открыл глаза. На мгновение Габби погрузилась в глубину его синих глаз.
– Консуэла, – прошептал Уикхэм так тихо, что она затаила дыхание, чтобы его расслышать. – Я пришел бы к тебе, но сейчас не могу. Я слегка… нездоров.
Габби отдернула руку так, словно он ее укусил. Веки Уикхэма снова опустились. Он тяжело вздохнул, уронил голову набок и, казалось, уснул.
– Он сам не знает, что говорит, мисс, – извиняющимся тоном произнес Барнет, у которого покраснели кончики ушей. Потом он осторожно отпустил Уикхэма и сел на край кровати. – Одно слово – бредит.
– Нужно сбить жар. – Габби решила не обращать внимания ни на слова хозяина, ни на извинения слуги. – Наверно, следует послать за врачом.
Барнет покачал головой.
– Нельзя, мисс. То, что он говорит, не предназначено для чужих ушей. Он может выболтать не только собственные тайны – в чем тоже не было бы ничего хорошего, – но и… другие вещи, которые не должны выйти наружу.
Он поднялся и встал рядом с кроватью. Габби скрестила руки на груди и посмотрела ему в глаза.
– Какие другие вещи. Кто он, Барнет? Я имею право знать.
Казалось, Барнет заколебался.
– Вы называете его капитаном, – стояла на своем Габби. – Значит, он человек военный. Кроме того, ясно, что он знал моего брата. А теперь вы говорите про какие-то тайны. Мне было бы гораздо легче, если бы я знала правду. Иначе я могу представить себе самое худшее. Например, что вы сбежали из тюрьмы или сумасшедшего дома.
На усталом лице Барнета, словно высеченном из гранита, появилась слабая улыбка.
– Мисс, даю вам слово, все не так плохо. Но это дело капитана, а не мое. Если он захочет, то расскажет вам остальное.
– О боже, как жарко… Проклятое солнце. Как жарко… – Уикхэм снова начал метаться и бредить. – Воды. Пожалуйста, воды…
– Сейчас будет вода, – пообещала Габби. Несмотря на благие намерения, она вновь положила руку на пылающую щеку раненого, пытаясь вывести его из забытья, а потом посмотрела на Барнета. – Без врача нам не обойтись.
Барнет встретил ее взгляд, хотел что-то сказать, но только молча кивнул. Габби помогла слуге влить в рот Уикхэма несколько ложек воды, а потом ушла в себе в спальню. Там она дернула за шнур колокольчика и велела сонной Мэри послать лакея за Ормсби.
Спустя несколько минут она отправила второго лакея за ночевавшим на конюшне Джимом: вполне могло случиться так, что сил Барнета вновь не хватило бы. Затем Габби оделась, хотя едва начинало светать. Вспомнив про оставшиеся траурные платья, привезенные с собой из Йоркшира, она велела зевавшей Мэри принести их. Будет в чем ухаживать за раненым…
Джим появился еще до прихода Ормсби, и Барнет впустил грума в покои графа. Слуги обменялись враждебными взглядами и застыли на месте, как два злобных пса. Однако после резкого приказа Габби подошли к кровати и встали с противоположных сторон.
Габби коротко объяснила Джиму случившееся, но тот продолжал мрачно коситься на угрюмого Барнета. Едва он успел задать Габби несколько тихих тревожных вопросов, как прибыл Ормсби.
– Рана загноилась, – после короткого осмотра заявил врач. – Не стану скрывать, мадам, что положение вашего брата серьезное. И все же я не теряю надежды, – быстро добавил он, увидев выражение лица Габби и услышав сдавленный стон Барнета. – Если будут соблюдаться мои письменные предписания, он поправится. Каждые два часа рану следует обрабатывать с помощью теплых припарок из порошка, который я оставлю. Лекарство давать строго в определенное время, без пропусков. Он должен как можно больше пить, находиться в тепле и покое.
– Я прослежу за этим, – ответила Габби, потому что врач обращался именно к ней.
Ормсби пустил Уикхэму кровь, чтобы, как он выразился, «освободить скверные жидкости, вызывающие жар». Затем под присмотром врача Уикхэму влили в рот первую порцию лекарства, после чего Ормсби обработал рану и сменил повязку. При этом тело раненого обнажилось, и смущенная Габби ушла в угол комнаты, где начала готовить вино, смешанное с водой.
– …сколько крови. О боже, Маркус! Маркус…
Видимо, очистка раны была болезненной, потому что Уикхэм наполовину очнулся, мучительно вскрикнул и стал вырываться из пут. Джим и Барнет помогали врачу. Уикхэм метался и кричал, и Барнета начали одолевать дурные предчувствия. Тревога Габби становилась сильнее с каждой минутой. Больной мог наговорить лишнего.
– Проклятие, эта маленькая ведьма выстрелила в меня! – наконец пробормотал Уикхэм, и молодая женщина виновато вспыхнула. А когда он еще раз упомянул про Маркуса и кровь, Габби утешила себя тем, что врач, незнакомый с их семьей, не поймет значения сказанного.
Однако она ошиблась.
– Прошу прощения, леди Габриэлла, – сказал Ормсби, собирая свои инструменты и готовясь уйти. – Э-э… мне казалось, что его светлость зовут Маркусом.
В жилах Габби похолодела кровь, но она сумела сохранить спокойствие.
– Вы правы, – сказала она, борясь с желанием спросить, какое ему до этого дело.
– Но он, не переставая, бредит о Маркусе, которого не то ранили, не то убили… – Увидев взгляд Габби, он нахмурился и осекся. – Впрочем, это не имеет значения. Мне просто пришло в голову… Не обращайте внимания.
– Лучшего друга моего брата тоже звали Маркусом. К сожалению, несколько месяцев назад этот человек погиб в результате несчастного случая. Мой брат был свидетелем этого.
Было необходимо подавить подозрения врача в зародыше.
– О, тогда все ясно, – с облегчением сказал врач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87