Одежда для них мала.
– Если я оторву подол тетушкиной юбки до колен, она сможет сесть в седло.
Синклер кивнул, выпустив поводья, и Уильям Харленд облегченно вздохнул.
– Пойдем, дорогая – сказал он жене. – Нельзя терять время. Пусть Оливия сделает, как он велит. И позволь помочь тебе сесть на лошадь доктора Синклера.
– Оливия, нет! – вскричала тетка, когда Оливия схватилась за подол ее длинной юбки. – Это индийский шелк!
Оливия, невзирая на крики, оторвала длинную полосу. Леди Гленкарти снова вскинула голову.
– Мое платье, – отчеканила она, – останется в прежнем виде.
Синклер пожал плечами. Если она сломает ногу, спускаясь с холма, ей некого будет винить, кроме себя.
– Вы найдете, что в китайском платье легче идти, – обратился он к Оливии. Та кивнула и, поскольку переодеться было негде, побежала к привратницкой.
Пламя от догорающей виллы бросало тусклые красные отблески на окружающие холмы и деревья. Где-то в чаще прятались «боксеры». Оливия вздрогнула, открывая дверь пустой привратницкой. Быстро сбросив яблочно-зеленое платье с длинной юбкой, она натянула странную, но удивительно удобную одежду из грубого синего хлопка. Свободная блуза и широкие штаны позволяли двигаться легко и без помех.
Когда она вернулась, леди Гленкарти уничтожающе прошипела:
– Выглядите просто позорно, Оливия.
– Вовсе нет, – возразил Льюис Синклер. – Китайская одежда вам идет.
Она подняла голову. Их глаза встретились, и ее охватило непонятное ощущение.
– Будет еще лучше, если вы распустите волосы, – продолжал Синклер, оценивающе оглядывая ее. – Если на нас нападут, скорее всего, примут за китаянку.
Не успела Оливия опомниться, как он шагнул к ней и принялся ловко вытаскивать шпильки из волос. Щеки ее загорелись.
– Вот теперь вы настоящая китаянка, – неожиданно мягко заметил Синклер.
Она поспешно отвернулась, странно смущенная, мгновенно вспомнив о существовании его жены. Где она сейчас? Наверное, он ехал, чтобы встретиться с ней?
Оливия вскинула подбородок. В конце концов, это не ее дело. Она не станет думать о Синклере или о его жене-китаянке. Лучше станет вспоминать Филиппа! Высокого, светловолосого, неотразимо обаятельного Филиппа. Правда, черты его лица почему-то расплывались, но это, должно быть, от усталости.
Она расправила плечи. Впереди пятнадцатимильный путь, большая часть которого проходит по бездорожью. Нельзя позволять себе распускаться.
Она снова попыталась подумать о Филиппе, но, шагая вслед за Синклером прочь от виллы, в темноту, вдруг увидела перед собой его глаза и вспышку боли, которую случайно подсмотрела. Боли такой мучительной, такой беспощадной, что она едва не задохнулась. Чем вызвана эта боль? Какую жизнь он вел в провинции, вдали от Пекина?
– Как ты, дорогая? – спросил дядя, когда они осторожно спустились по каменистой дорожке, которую так легко преодолела коляска с лошадьми всего несколько часов назад.
– Хорошо, – пробормотала Оливия, уже успевшая унестись мыслями куда-то далеко.
Глава 2
Раньше Оливия не понимала, что такое настоящая ночная тишина. В окружающем молчании их шаги на узкой тропе казались оглушительно-громкими. Она вздрогнула, когда из-под конских копыт веером полетели камешки. Боже, их сейчас услышат! «Боксеры» наверняка где-то поблизости!
Леди Гленкарти тяжело дышала, но даже не подумала отстать и упрямо держалась рядом, чем заслужила невольное восхищение Оливии, по мере того как позади оставались миля за милей.
Из-за прикрытия облаков медленно выглянула луна. Деревьев стало меньше, и перед ними раскинулась иссушенная солнцем равнина. Льюис Синклер, идущий впереди, остановился, и леди Гленкарти почти рухнула на большой камень.
Сэр Уильям поспешил подойти к Льюису и встревожено оглядел открывшийся пейзаж.
– «Боксеров» не видно? – с тревогой спросил он, стараясь отдышаться и делая вид, что совершенно не обеспокоен предстоящим спуском.
Льюис покачал головой.
– Слава Богу, – пробормотал сэр Уильям, противясь искушению последовать примеру леди Гленкарти. Он и не подозревал, что так слаб! Сердце больно колотилось о ребра, а ноги ныли.
Синклер повернулся и, слегка хмурясь, окинул взглядом взмокшую леди Гленкарти. Он прекрасно понимал, что сэр Уильям может не выдержать предстоящий спуск. Должно быть, и леди Гленкарти испытывает то же самое. Да и неудивительно: тяжеловесная шестидесятилетняя женщина, не привыкшая к физическому труду…
Он взглянул на Оливию. Она одна не выказывала признаков усталости. Густые темные волосы, доходившие почти до талии, разметались по плечам. Туземный костюм подчеркивал стройность фигуры.
Сердце Льюиса куда-то покатилось. На какой-то момент ему показалось, что перед ним стоит Жемчужная Луна. Жемчужная Луна, могилу для которой он вырыл голыми руками, после того как «боксеры» дотла сожгли деревню, где они жили. Жемчужная Луна с ее добротой, нежностью и счастливым смехом… Жемчужная Луна, которую он любил и навеки потерял.
Руки сами собой сжались в кулаки. На скулах бешено заиграли желваки.
Жемчужная Луна была христианкой, а обращенных в христианство китайцев «боксеры» ненавидели также люто, как европейцев. Когда случилось нападение, сам Льюис находился в дальней деревушке, у постели сломавшего ногу крестьянского мальчика. Его не было рядом, когда она умерла. И, утопая в море нестерпимой боли, Льюис гадал, сумеет ли когда-нибудь простить себя.
– Женщинам нужен отдых, – заметил бэр Уильям.
Льюис провел рукой по глазам. После гибели Жемчужной Луны он во весь опор помчался в Пекин, оставив пятилетнего сына на попечение отца Фавье, апостолического викария Пекина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55