Он – женатый распутник и развратник! Оставил жену в страшной опасности и, получив временную свободу, набрался наглости обнимать другую женщину и бессовестно целовать ее в голову! Подумать только, а она, Оливия Харленд, видела в нем романтического героя, пожертвовавшего всем ради любви! Какое заблуждение! Доктор Льюис Синклер даже не знает истинного значения этого слова!
Она шагала за Синклером с высоко поднятой головой. Он спас ей жизнь, и она поблагодарила его. Больше она ничем ему не обязана. Очевидно, он неверно истолковал ее дружелюбие. Отныне она будет держаться холодно и безразлично.
Оливия снова споткнулась о камень, который на этот раз не успела заметить. Слезы усталости и досады жгли глаза. Нелегко держаться холодно и безразлично, когда все еще горишь от стыда и ярости. И когда тоненький внутренний голосок требует вспомнить те несколько минут после неудачного падения.
Неужели ее поведение действительно было настолько возмутительным? Он поднял ее и удерживал, пока она не отдышалась: конечно, всему виной не его действия, а ее собственная реакция на этого человека.
Оливия стиснула зубы.
Нет, она не станет этому верить! Он схватил ее за плечи и прижал к себе, с реальной, а не воображаемой страстью. А потом целовал в голову! Даже сейчас те места, в которые впивались его пальцы, жжет огнем. Неудивительно, что приличные люди изгнали его из своего общества!
Больше она не испытывала ни малейшего сочувствия к доктору Синклеру. Придется терпеть его присутствие, пока они не доберутся до Пекина. А уж там она постарается больше никогда с ним не встречаться.
В Пекине ее будет ждать Филипп. Светловолосый Филипп, с глазами как летнее небо. Не то, что черные, как уголья, глаза, блестящие, сверкающие… вселяющие страх даже в ее дядю. Но… может, он ошибся, предполагая, что Пекин ничего не знает о приближении «боксеров»? Может, Филиппу уже сообщили, что европейские виллы на Западных холмах подверглись нападению, и теперь он терзается неизвестностью, тревожась за ее жизнь?
Оливия оступилась и едва не упала в глубокую рытвину на дороге. Еще несколько часов, и она сможет успокоить Филиппа. А потом будет долго лежать в благовонной ванне, снова переоденется в свою одежду, съест горячий обед, скользнет под прохладные простыни и будет спать, пока не отдохнет душой и телом.
– Уильям, почему доктор Синклер остановился? – внезапно всполошилась тетка. – Почему взял на руки этого ребенка? Пожалуйста, поскорее спроси, что он делает. Я так боюсь, что «боксеры» преследуют нас и скоро догонят!
Сэр Уильям, озабоченно хмурясь, поспешил вперед. Оливия, поколебавшись, последовала его примеру. Льюис Синклер действительно стоял с ребенком на руках и, низко нагнув голову, прислушивался к маленькой женщине в темном одеянии. Впрочем, не ее дело, с кем он вздумал беседовать. Может, пытается сторговать еще одного пони или даже ненужную кому-то тележку.
Набираясь храбрости в ожидании того момента, когда их глаза снова встретятся, она услышала расстроенный голос дяди:
– Это безумие, Синклер! Они нас задержат! Мы не сможем идти быстро, а «боксеры» ждать не станут!
Ребенок на руках Льюиса жалобно захныкал. Забыв об уничтожающем взгляде, которым она намеревалась его окинуть, Оливия в ужасе воскликнула:
– Его ноги кровоточат!
– Боюсь, и наши не выдержат, если придется пройти столько же миль босиком, – процедил Льюис.
Справа кто-то всхлипнул, и Оливия поспешно повернулась, впервые увидев, с кем разговаривал Льюис. Женщина оказалась престарелой монахиней ростом не выше самой Оливии, с измученным, морщинистым лицом. За ее подол цеплялся маленький мальчик, очевидно, сам не так давно научившийся ходить.
– Дети больше шагу не могут сделать, – устало объяснила монахиня. – Чуню пять, и он нес Чен-Ю, но совсем обессилел. Я пыталась сама его нести, но за последний час мы прошли всего сотню ярдов.
Бедняжка пошатнулась, и Оливия едва успела поддержать ее, обняв за плечи.
– Она сейчас свалится! Едва держится на ногах!
Вместо ответа Льюис осторожно опустил ребенка на землю и задумчиво оглядел Летицию и леди Гленкарти.
– Можно, я дам им воды? – спросила Оливия и, дождавшись короткого кивка, вытащила флягу из седельной сумки и подала монахине. Та взяла флягу трясущимися подагрическими руками.
– Куантай сожгли, – пробормотала она, не вытирая слез. – Я как раз была на лугу с Чунем и Чен-Ю. Мы ничего не могли сделать.
– А где это? – спросила Оливия, поднося флягу к губам старшего ребенка.
– Милях в двадцати к северу отсюда. Одному Богу известно, как им удалось добраться сюда.
– На дороге есть еще беженцы из Куантая? – спросила Оливия у хрупкой женщины.
Старая монахиня покачана головой.
– Нет, – просто ответила она. – Всех убили. Монахинь. Детей. Даже старого китайца, который убирал в церкви.
Оливии уже в который раз пришлось бороться с приступом тошноты. Льюис говорил, что «боксеры» уничтожают миссии, но подобные вещи казались слишком чудовищными, чтобы быть правдой. Значит, реальность именно такова: кроме куантайской, существует множество других миссий. Миссий, обитатели которых ничего не подозревают. И не ожидают нападения. Как только она доберется до Пекина, сделает все, чтобы правительство выслало сопровождение, которое доставит несчастных в безопасное место. Но времени почти не остается. Даже сейчас, когда они пестрой компанией стоят посреди ухабистой дороги, драгоценные минуты тратятся зря.
– Нужно дать им галет, – нетерпеливо бросил Уильям. – У нас большой запас. Вполне можно поделиться. А потом, ради Господа Бога, Синклер, нужно поторопиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55