Хотя могли бы возникнуть осложнения…
Но как только они добрались до своей комнаты и за ними закрылась дверь, она забыла об Элайзии, потому что Брет подхватил ее на руки, отнес на их широкое мягкое ложе и сразу же оказался на ней. Он глядел ей в глаза, а рука его скользнула вверх по ее ноге и добралась до полоски голого тела на бедре. Аллора замерла, удивленная его дерзкими манипуляциями, но когда он проник пальцами внутрь, вздрогнула и губы ее раскрылись. Он поцеловал ее в губы, и его горячее дыхание зажгло огонь в ней. Он задрал выше бедер ее тунику и, едва успев расшнуровать спереди свои рейтузы, стремительно вошел в нее, резкими движениями вторгаясь все глубже и глубже. Теплая волна, прокатившаяся по ее телу, перешла в жар неистового желания. Она встретилась с ним взглядом, и огонь в его глазах воспламенил ее еще больше.
— Скажи, что любишь, — приказал он, — шепни мне слова любви…
Она вскрикнула, достигнув точки наивысшего наслаждения, и едва заметила, что он достиг кульминации почти одновременно с ней. Несколько мгновений спустя он поднялся, сбросил с себя одежду, помог раздеться ей, лег рядом и обнял ее. Она почувствовала, как он провел кончиками пальцев вверх и вниз по ее спине, и, повернувшись к нему лицом и откинув назад голову, погладила его по заросшей густыми волосами груди, потом ее рука скользнула вниз, и пальцы нежно обвились вокруг его орудия любви, с поразительной, быстротой твердевшего и набиравшего силу. Она снова встретилась с ним взглядом и, заметив, что его глаза горят страстью, откинула согревавшее их тела одеяла. Она обнимала его, гладила, целовала плечи и грудь, очень медленно спускаясь все ниже и ниже по его телу, пощипывая, поглаживая, лаская и покрывая горячими влажными поцелуями. Судя по всему, ему нравилась эта игра, он охотно позволил себя ласкать.
— Скажи, что любишь, — приказала она, ловя его взгляд. — Шепни мне слова любви…
— Ишь чего захотела!
Он вдруг приподнял ее, поставил на колени и, оказавшись за ее спиной, глубоко вторгся в нее, двигаясь, медленно, ритмично и лаская ее груди. Она забыла обо всем на свете. Она не могла бы сказать, говорит ли он что-нибудь или нет, но была уверена, что слов любви он ей не шептал. Значит, он может делать с ней все что угодно, но даже бурная страсть не заставит его произнести слова любви. Хотя она и уговаривала себя, будто слова не имеют никакого значения, но на глаза навернулись непрошенные слезы. Она с удивлением заметила, что он смотрит на нее изучающим взглядом.
— Можно подумать, что ты полностью покорилась.
— Чему?
— Мне.
Глаза снова защипало от слез. Она хотела было откатиться от него подальше, но он поймал ее за руку и вернул на место. Она чувствовала рядом его мускулистое тело, слышала глубокое биение его сердца. Волосы на его груди щекотали ей нос, она подняла голову и встретилась с ним взглядом.
— Ты не раз говорила мне, что никто не хочет, чтобы я стал не таким, каков я есть. И вот я здесь. Я, норманн, сплю в кровати Айона, и все же мне иногда кажется, что ты недовольна. Но как же быть с благородным Дэвидом Эдинбургским? Ведь все шло к тому, что он будет здешним лаэрдом. Лучшего и желать нельзя: шотландский лаэрд, на которого пал выбор Малькольма и который, несомненно, тебе тоже пришелся по душе.
— Верно. Когда-то предполагалось, что я выйду замуж за Дэвида, — сказала она. — А ты должен был жениться на Люсинде. Может быть, ты все еще тоскуешь по ней и по дальним краям? С более теплым климатом?
Он пропустил прядь ее волос сквозь пальцы.
— Люсинда пошла своей дорогой, я — своей…
— Я слышала, как она сказала, что замужество не станет для нее препятствием — и она готова продолжить ваши отношения…
— Ты также слышала, наверное, что я ответил. Она выходит замуж за моего друга, которого я не желаю обманывать.
— Хм-м. Но ты ничего не сказал, что это обесчестило бы твою невесту, которая для тебя хуже ежихи.
Губы его дрогнули в улыбке.
— Я не раз говорил, что считаю тебя гораздо лучше ежихи!
— Ах, какой комплимент, милорд! Этак вы вскружите мне голову!
— Думаю, вам и без меня хорошо известны ваши достоинства. Боюсь слишком часто о них упоминать…
— Уверяю вас, мне не надоест это слушать.
— …потому что не хочу, чтобы вы подумали, что, одураченный вашей красотой и прелестями, я превратился в полного болвана.
— О, я хорошо осведомлена о своих достоинствах! Знаю, что немало мужчин готовы драться до последнего, но не за меня, а за Дальний остров.
Брет неожиданно поцеловал ее в губы.
— Ты — неотъемлемая часть этого приза! — сказал он и, встав с постели, подошел к одному из сундуков. Он что-то взял из него и, когда сел рядом с ней, протянул на раскрытой ладони золотую брошь филигранной работы с прекрасным крупным изумрудом в центре.
— Это мой рождественский подарок, миледи. Я долго ломал голову, стараясь придумать, что можно подарить принцессе, которая всю жизнь могла иметь все, что пожелает, кроме полной свободы. Я не могу предоставить вам свободу, но эта вещица, по-моему, должна вам понравиться. Я получил ее от матери, а к ней она попала от Гарольда Годвинсона. Это редкая и драгоценная вещь работы старинных англосаксонских мастеров. А изумруд напоминает мне твои глаза. И еще я думал, что тебе, возможно, будет приятно узнать, что эта вещица не имеет никакого отношения к норманнам — разве что передана через мои руки — и составляет, наверное, часть нашей истории.
У Аллоры снова защипало глаза от близких слез, но на этот раз ей хотелось плакать от счастья. Он долго обдумывал подарок для нее, а она-то была уверена, что он сочтет ее вообще недостойной подарка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121