Дрожащими пальцами она взяла брошь из его руки, встала на колени и поцеловала его в губы.
— Подарок чудесный, и я тебе очень благодарна. Трудно представить себе что-нибудь более прекрасное и изысканное. — Аллора поднялась с кровати и пересекла комнату. «Странно, — покраснев, подумала она, — но меня, кажется, уже не смущает, что я бегаю перед ним нагишом». Она подошла к своему сундуку и, бережно положив брошь в специальное отделение, достала из сундука завернутый в ткань узелок, лежавший сверху.
Чуть помедлив, она принесла сверток к нему на кровать и развернула ткань. Там лежал плащ, изготовленный из тончайшей шерсти, окрашенной в кобальтовый цвет. Спину плаща украшала вышивка золотом, изображающая его герб.
— Неужели ты сделала это сама? — удивленно воскликнул он.
— Плащ помогла сделать жена пастуха — она прядет самую тонкую и теплую шерсть. А вышивку делала я с помощью Мери, Лилит и также Элайзии. Плащ оторочен лисьим мехом. Я хотела остановить выбор на горностае, но мех рыжей лисы, по-моему, лучше сочетается по цвету с гербом…
— Это необыкновенно красивый подарок. Я рад, что ты для меня его сделала, — сказал он, целуя ее.
Она улыбнулась:
— У меня есть еще один подарок, но я не могу вручить его тебе сегодня. Думаю, нет, уверена, — что он тебе очень понравится. Но он пока не совсем готов, так что тебе придется подождать.
— Хоть намекни что это такое, — настаивал он. Она покачала головой:
— И не просите, милорд. Вы, конечно, завоевали, покорили и подчинили нас всех, но от меня больше не добьетесь ни слова.
— В таком случае мне, возможно, удастся еще разок добиться от вас хотя бы шепота…
Он поцеловал ее в губы, и она моментально обвила руками его шею.
Утром они проснулись очень поздно и чуть не опоздали в церковь, где состоялось продолжительное богослужение.
В тот день по традиции Аллора позвала в часовню самых бедных своих вассалов, омыла им ноги и проследила, чтобы их хорошо накормили. Она не рассказала Брету об этой древней христианской традиции, которая соблюдалась здесь, но он, видимо, знал о ней и с готовностью принял участие в этом обряде. Хотя он иногда отпускал окружающим не вполне благочестивые замечания, однако его слова воспринимались с улыбками, и, наблюдая за ним, Аллора еще раз убедилась, что он с каждым днем завоевывает все большую симпатию, и почему-то подумала: интересно, знает ли об этом дядюшка?
Перед дядюшкой она чувствовала себя немного виноватой, она была счастлива, тогда как он наверняка счастлив не был.
Вполне понятно, что ему горько жить где-то на краю того мира, который он считал своим.
Она помолилась за Роберта, но мысли ее быстро перекинулись на второй рождественский подарок для Брета, который она не могла пока вручить. Она предполагала, что ждет ребенка. Интересно, девочка или мальчик у нее родится? И важно ли это для Брета? Лучше бы родился мальчик, потому что хотя она и правила дальним островом, но ее брак был заключен по политическим соображениям, как тактический ход в борьбе между королями, и она побаивалась, что ее дочери уготована такая же судьба, тогда как сын…
С рождением сына Брет пустил бы здесь корни. В их среде отцы хотели сыновей, и народ, естественно, видел в ребенке мужского пола законного наследника, права которого никто не посмеет оспаривать, а если родится девочка… Аллора обожала Брайану, думала о ее судьбе и была бы рада, если бы снова родилась дочь, лишь бы ребенок родился здоровый и благополучно. Но пока еще рано думать об этом. Задержка месячных была всего на несколько дней.
День выдался длинный и утомительный, но ночь предстояла радостная. Аллора поднялась наверх одна. Брета не было, а ее ждала горячая ванна. Вскрикнув от радости, Аллора бросилась к воде, на ходу сбрасывая с себя одежду. Забравшись в лохань, прикрыла глаза, наслаждаясь теплом, проникающим в тело. И через некоторое время сквозь ресницы она увидела своего мужа, который тут же подошел к ней и опустился на колени.
Шутливо заметив, что ванна — тоже неплохой рождественский подарок, он принялся намыливать и массировать ей плечи, и она сразу же поняла, какой подарок он имеет в виду.
Прикосновения его пальцев из успокаивающих превратились в чувственные и под воздействием горячей воды возбуждали особенно сильно. Он вынул ее из ванны, и когда она увидела, что меховое одеяло уже расстелено на полу перед огнем, ее охватила дрожь, но совсем не от холода. От страха. Ей стало страшно потерять то, что у нее есть. Она была счастлива и боялась, что счастье это не сможет длиться вечно.
Ласками он положил конец ее страхам — сначала медленно и нежно, потом дав волю неистовой страсти.
Потом он усадил ее между ног, она прижалась к нему спиной, и они вместе долго любовались пламенем. Он нежно целовал ее, говорил, как прекрасны ее золотистые волосы и глаза, похожие на драгоценные изумруды. Нет, он не сказал ни слова о своей любви, и, хотя ей очень хотелось услышать от него именно заветные слова, это было не так уж важно. Больше всего ей хотелось, чтобы эта ночь не кончалась, но глаза ее начали слипаться, и он отнес ее на кровать.
Аллора слышала сквозь сон, как он спросил:
— Чего бы ты сама пожелала на Рождество?
Она улыбнулась, не открывая глаз, и, прижавшись к нему, прошептала:
— Хочу, чтобы эта ночь длилась вечно и чтобы я всегда могла чувствовать себя такой же защищенной и обласканной… — Она чуть помедлила.
— Продолжай, — потребовал он.
— Хочу, чтобы меня любил такой великолепный рыцарь, который умеет слушать, может поддержать, стоит на своем, но не навязывает своей воли.
Он крепко обнял ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121