– За свое непослушание останешься без обеда и без ужина, а завтра весь день будешь поливать огород из этой самой кружки. Прочь с глаз моих сейчас же! А может, ты хочешь получить в придачу хорошую взбучку? Вон отсюда, я кому сказала!
Лили оцепенела в боязливом ожидании, заметив упрямое, сердитое выражение на залитом слезами и кровью лице Лауди. Однако секунду спустя, опустив глаза, вновь наполненные слезами, бедная девушка пробормотала: “Да, мэм” и бросилась к дому неуклюжей, прихрамывающей рысцой.
– А ты что стоишь? Иди работай, не то я тебя еще пуще отделаю! Чего уставилась?
Лили даже не пыталась скрыть свое отвращение.
Круглые жабьи глазки миссис Хау горели неутолимой злобой, но на сей раз гнев в душе Лили возобладал над страхом.
– Лауди не заслужила подобного обращения, миссис Хау, и вы это знаю, – бросила она в лицо экономке, стараясь не замечать дрожи в собственном голосе. – Вы ее ударили, потому что вам так хотелось.., потому что вам нравится пугать и мучить тех, кто слабее вас. Вы жестокая, деспотичная грубиянка и.., и ханжа.
Лили пошире расставила ноги, мысленно готовясь к отпору, но не жалея о сказанном. Заметив, как правая рука миссис Хау сжимается в громадный кулак, она добавила:
– Вряд ли мистер Дарквелл знает, как вы обращаетесь со слугами, и я.., я собираюсь рассказать ему, как вы поступили с Лауди!
Случилось то, чего она совсем не ожидала: угрюмо сомкнутый рот экономки оскалился в гаденькой улыбочке.
– Вот как? – урчащим голосом заговорила миссис Хау. – Хочешь наябедничать на меня хозяину? – Урчание перешло в шипение, скользящим шагом экономка плавно отступила назад. – Хоро-ш-ш-шо, оч-ч-чень хоро-ш-ш-шо! Отли-ч-ч-чно!
От этих тихих, шипящих звуков у Лили шевельнулись волосы на затылке.
– Что ж, иди! Да поторопись и непременно дай мне знать, что он ответит. Помни, Лили: Бога не обманешь, он все видит. Что посеешь, то и пожнешь.
Ее улыбка стала шире, показались глазные зубы, острые, как клыки хищного зверя. Но страшная минута прошла, экономка повернулась и направилась к дому стремительной, скользящей походкой гадюки.
Лили, несмотря на жару, ощутила пронизывающий холод, по всему ее телу пробежала волна страха или предчувствия. Она заставила себя встряхнуться, но ощущение бессилия не покидало ее. Сама того не желая, она опять попала в ловушку. Девушка окинула взглядом стены Даркстоуна, неумолимую громаду каменной кладки башен и высоких печных труб, чернеющих на фоне ослепительно синего, безоблачного неба, и впервые с того самого дня, как она попала сюда, дом показался ей зловещим. Не просто груда равнодушного камня, но некая грозная сила взирала на нее с этих гранитных плит, скрепленных известковым раствором. За ними таилось нечто, наделенное разумом и жизнью, и это нечто желало ей зла.
"Глупости, – выбранила себя Лили, отвернувшись от дома и вглядываясь в раскаленное небо, раскинувшееся над ослепительно сверкающим морем. – Что за дурацкие фантазии!” Нет, нельзя позволять себе поддаваться детским капризам. Теперь она уже глубоко сожалела о порыве праведного негодования, толкнувшего ее на необдуманный поступок, но пути назад не было. Вызов брошен. Кто-то должен вступиться за Лауди. Нельзя, невозможно продолжать трусливо молчать, рабски покоряясь сложившемуся положению вещей. Предстоящий разговор с Дэвоном станет для нее чудовищной пыткой, куда более мучительной, чем любые издевательства, которые могла бы изобрести миссис Хау. Однако выбора у нее не было: она дала слово, и теперь его предстояло сдержать.
Она знала, что он в библиотеке и что сейчас он там один: сидит и работает за своим большим столом. Самой Лили становилось не по себе оттого, что почти в любой день и час ей удавалось с ужасающей точностью предсказать его местонахождение, но – сколько ни пыталась – она не могла избавиться от своей невольной и тягостной осведомленности. Этот человек больше ничего для нее не значил, она, вероятно, значила для него еще меньше, чем ничего, так почему же ей никак не удается его забыть? Рано или поздно она все-таки забудет – когда вырвется отсюда. Скоро, совсем скоро ее плену настанет конец, в этом не может быть никаких сомнений! С пересохшим от волнения ртом Лили решительно распрямила плечи, вытерла взмокшие от пота ладони о фартук и, преодолевая робость, торопливо двинулась к дому.
***
Дэвон запустил пальцы себе в волосы, разлохматив при этом аккуратно заплетенную косичку. Он с досадой сорвал тонкую бархатную ленточку и бросил ее на стол. Все раздражало его в этот день. Жара виновата, это из-за нее ему никак не удается сосредоточиться на списке арендаторов, твердил он себе, угрюмо уставившись на столбик цифр, которые вот уже пять минут безуспешно пытался сложить. Зря он вообще утруждал себя: обычно счетами арендаторов занимался Кобб, и можно было по пальцам одной руки сосчитать те случаи, когда хозяину удавалось поймать своего управляющего на какой-нибудь ошибке. И все же лучше сидеть здесь в одиночестве, бессмысленно тасуя цифры на странице гроссбуха, чем выйти наружу и вновь наброситься на служащих с бранью. Дэвон привык гордиться своим самообладанием, и ему трудно было примириться с внезапно свалившейся на него неспособностью сдерживать раздражение.
Беспокойный рокот моря заглушал все остальные звуки, однако какое-то неясное ощущение заставило его поднять голову, откинув со лба завесу прямых темно-каштановых волос. Лили предстала перед ним черным силуэтом на фоне ослепительного сияния дня, но он узнал ее тотчас же, и его сердце невольно ускорило свой бег в радостном ожидании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71