Лили ничего не могла с собой поделать: движение его ладони заставило ее застонать. А потом он просунул руку между ее тесно сведенных бедер. – Дэвон.., погоди.., нам надо подождать… Не отрываясь от ее груди, он отрицательно покачал головой. Его пальцы мягко, но настойчиво развели в стороны ее ноги. Лили ухватилась за ворот его рубашки, сама не зная зачем: то ли оттолкнуть его, то ли удержать. Вдруг ей в голову пришла совершенно нелепая мысль:
– Но я все еще в башмаках!
Дэвон поднял голову. Его выражение изменилось прямо у нее на глазах: обжигающе-неистовый взгляд смягчился, а влажные от поцелуев губы стали весело подергиваться. Он рассмеялся, и она, сама себе не веря, улыбнулась в ответ. Его смех прозвучал так искренне и сердечно, что Лили возликовала, словно некий целительный бальзам залечил старую рану прямо у нее на глазах. Она поняла, что уступит ему, что никакого выбора у нее нет, а если и был, то она его сделала давным-давно.
– Что тут такого смешного? – спросила она вслух. Вопрос вызвал у Дэвона новый приступ хохота, и на этот раз она рассмеялась вместе с ним. Они поцеловались с самозабвенной страстностью, Дэвон тем временем торопливо, не глядя, на ходу обрывая пуговицы, стащил с себя рубашку и штаны. Потом он снял с нее башмаки и выношенные, заштопанные чулки. На миг его внимание привлекла ее застиранная подвязка с вышитыми черной ниткой инициалами: Л.Т.
– Тебе нужна новая одежда, – заметил он, вытягиваясь в постели рядом с нею и обнимая ее.
Лили никак не могла решить для себя, чья нагота волнует ее больше: Дэвона или ее собственная.
– Я никогда раньше этого не делала, – доверчиво прошептала она, робко касаясь рукой его груди и понимая, что он уверен в обратном.
Дэвон ей не поверил, но это не имело значения; в такую минуту она могла бы сказать все, что угодно, – ему было все равно. Отведя от ее лица пряди темно-рыжих волос, он поцеловал ее так, что она задохнулась, а потом коленом раздвинул ее ноги. Лили испуганно раскрыла глаза и напряглась.
– Не бойся, – прошептал Дэвон, – я не сделаю тебе больно.
Подобно истаивающему серпу луны на ущербе, где-то в дальнем уголке ее мозга мелькнул последний проблеск здравого смысла.
– А потом?
Пальцы Дэвона уже успели найти ее самое чувствительное место. Она ахнула.
– Потом? – Его ласки становились все более смелыми и глубокими, губы продолжали тихонько втягивать и посасывать ее грудь. – Нет никакого “потом”, – ответил он хрипло, – есть только сейчас, – и, подхватив ее обеими руками под ягодицы, одним движением овладел ею.
Юна оказалась удивительно маленькой, тесной, горячей, неописуемо нежной и настолько скользяще-влажной, что он мог бы кончить тотчас же, не дожидаясь ее. Однако он замер внутри ее, чувствуя, как и ему передается ее нарастающий трепет. Она отвернулась и спрятала лицо в подушку. Дэвон коснулся губами ее уха и прошептал: “Тебе хорошо?” В ответ раздался какой-то неясный стон, по ее телу прошла легкая судорога. Он переместился повыше и начал двигаться внутри ее.
Лили лежала очень тихо, всем телом прислушиваясь к своим ощущениям. Наслаждение угасло в тот самый момент, когда Дэвон проник в нее, но вот его слабые отголоски начали потихоньку возвращаться. Ей казалось, что в глубине ее лона распускается цветок, легонько щекоча ее своими лепестками. Она вновь повернула голову на подушке. Увидев, что Дэвон смотрит на нее, Лили смущенно коснулась его лица, провела пальцами по глубоко запавшим страдальческим складкам в углах его рта. Его густые прямые волосы защекотали ей щеку, она вплела в них пальцы и заставила его подвинуться поближе. Опять их губы слились в жадном поцелуе, а ощущение разворачивающихся внутри тугих лепестков стало еще сильнее. Лили нашла верный темп и пустилась вскачь вместе со своим наездником. Ее тело напряглось, все мышцы натянулись от усилия, но внутри она чувствовала себя свободной и почти бесплотной. Она поднималась, парила, плыла, летела по воздуху, наслаждение росло, становясь острым, почти нестерпимым, превращаясь в дразняще-мучительное ощущение, требующее разрешения сейчас же, сию минуту…
– Не отстаешь, милая? – прерывистым шепотом спросил Дэвон, зарывшись лицом ей в волосы.
– Да, да, – соглашалась она, не вполне понимая, что он имеет в виду.
Он просунул руку между ее и своим телом и принялся гладить ее чуть выше той точки, где их тела сливались воедино. Голова Лили откинулась, ее рот раскрылся в протяжном тихом вскрике. Неверно истолковав этот крик, Дэвон решил, что надо поторопиться. Яростно стиснув ее обеими руками, он стал наносить ей все более частые, глубоко проникающие удары. Его собственное напряжение разрешилось молчаливым и мощным рывком, словно внезапно развязался тугой узел. Потрясенный силой пережитого наслаждения, Дэвон потерял голову, позабыл обо всем на свете. А потом почувствовал себя обессилевшим и как бы заново родившимся. Свободным.
И испуганным.
Он отшатнулся от нее и повернулся на другой бок, но при этом удержал ее руку и поднес ее к губам, не глядя на Лили.
Лили закинула свободную руку за голову и принялась следить за игрой колеблющихся отблесков пламени свечей на потолке. Через минуту ей удалось успокоить дыхание и обуздать бешено бьющееся сердце, но ее нервы все еще были натянуты; тело казалось не просто обнаженным, а как будто лишенным кожи: беззащитным. Что означает это мучительное ожидание? Она чувствовала себя в чем-то обделенной и все же упивалась сокровенной близостью, ощущением единения, связавшего ее с ним. Ей хотелось убедиться, что для него это так же важно, как и для нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71