Запах разогретой солнцем шерсти и чайных листьев душил Лили, вызывая тошноту. Сидя на земле, она тупо проследила взглядом за каплей пота, упавшей на бессильно опущенную руку. Лауди продолжала болтать о миссис Хау, о переводе Доркас из поломоек в посудомойки, о Гэйлине Маклифе и о собрании методистов , на которое он ее пригласил. Ее речь через неравные Промежутки прерывалась шлепаньем железного прута о ковер. Лили рассеянно прислушивалась, закрыв глаза, и вдруг едва не подскочила, словно прутом огрели ее самое. Она взглянула на Лауди, не дыша, застыв в изумлении, к которому примешивались ужас и надежда.
– А я и говорю: “Может, пойду, а может, и нет, мистер Маклиф. Загляну-ка я сперва в свою записную книжку: а ну как это и есть мой выходной”. – Весело хихикнув, Лауди выбила из ковра новое облачко пыли. – Погляжу-ка я в записную книжку: может, это и правда мой выходной, – повторила она, упиваясь собственной шуткой. – А может, ты тоже хочешь пойти? – вдруг спохватилась Лауди. – Тебе полезно проветриться, ей-богу. Лили. Проповедь будет в следующее воскресенье в Труро, на Монетном дворе.
Голос Лили от волнения прозвучал как скрип несмазанной двери:
– Как, ты говоришь, зовут проповедника, а, Лауди?
– Преподобный Соме из Эксетера. Гэйлин говорит, так было написано на доске объявлений в Тревите. А ты когда-нибудь была на собрании методистов? Нет? Вот черт, им это может не понравиться. Как-то раз…
– Ты уверена, что Соме?
– Угу, Роджер Соме. Моя подружка Сара из приюта (она теперь живет в Лонстоне), так вот, она видела его в Редруте еще в том году. Так она говорит: его послушать – сразу поджилки затрясутся. А я – ну просто обожаю проповедников. Такое мне видение бывает, будто бы Бог и дьявол дерутся за мою душу, а я все никак не могу решить, кому из них ее отдать. Ну что, Лили, хочешь пойти с нами?
– Что? Нет, Лауди, я не могу.
– Да ну тебя! – Черноволосая девушка швырнула прут на землю. – Нет, ей-богу, я от жары вся иссохла. Пойду попью водички, и плевать мне, что Хау не велела. Принесу и тебе кружечку.
И она отправилась в дом, покачивая бедрами на ходу.
"Он жив! – торжествовала между тем Лили. – Я его не убила!” Впервые за долгие месяцы на душе у нее немного полегчало, словно с нее сняли тяжкий камень. По крайней мере, одной заботой стало меньше. Преподобный Соме жив и здоров, раз читает проповедь в Труро в следующее воскресенье. Но что он думает о ней? Может, он заявил на нее властям? Обвинил в разбойном нападении с целью грабежа? А может, нет? Можно ли ей в таком случае перестать прятаться?
Надо это выяснить. Разумеется, она не пойдет на встречу с ним в Труро, это слишком опасно. Но уж теперь, несомненно, можно попробовать ему написать. Она пошлет письмо на его домашний адрес в Эксетере и попросит прислать ответ на ее имя в дом миссис Траблфилд, ее доброй соседки в Лайме. Этой милой леди она тоже напишет с просьбой переправлять пришедшую на ее имя почту в Даркстоун, но ни в коем случае никому не рассказывать о ее местонахождении. Лили не хотелось подвергать опасности миссис Траблфилд, обременяя ее своими личными осложнениями, однако другого выхода у нее не было. В любом случае возможность ареста уже не страшила ее так, как прежде. Даркстоун-Мэнор, подумала она с тоскливым вздохом, стал для нее темницей, не менее страшной, чем знаменитая тюрьма Бодмин.
– Где Лауди?
Лили подскочила, заслышав голос миссис Хау. Экономке, как всегда, удалось подкрасться бесшумно и незаметно.
– Лауди? Она.., ей надо было отлучиться в уборную.
С утра миссис Хау велела им не прерывать работы и ни под каким видом никуда не отлучаться до самого обеда – даже чтобы попить воды.
"О Господи!” – сердце Лили подпрыгнуло от ужаса, она торопливо перевела взгляд обратно на багровую от гнева физиономию экономки, моля Бога, чтобы ее собственное лицо не выдало того, что она успела заметить за плечом миссис Хау: бредущую вразвалочку по направлению к ним Лауди с оловянной кружкой, полной воды, в одной руке и стянутым из кладовой яблоком в другой. Черноволосая девушка смотрела себе под ноги, чтобы не расплескать воду.
Безнадежно. Миссис Хау повернулась кругом, словно Лили указала ей направление и крикнула: “Вот она!” Лауди замерла на месте. Выражение досады, застывшее на ее добродушном скуластеньком личике, выглядело почти комично. И тут ее целиком заслонила от Лили широкая борцовская спина миссис Хау. Экономка двигалась с ужасающей быстротой. Лили услыхала ее голос, задающий вопрос на повышенных тонах. Лауди что-то неразборчиво пробурчала в ответ. Потом раздался громкий, как хлопок, звук пощечины. Лили вскочила на ноги и побежала к ним с глухим криком: “Стойте! Не надо!” Ее собственный голос прерывался и дрожал от страха, она никак не могла набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы крикнуть по-настоящему. Миссис Хау нанесла второй удар, и на этот раз Лауди завизжала. Оловянная кружка со звоном выпала из ее пальцев, яблоко укатилось куда-то в сторону. Экономка вновь занесла руку для удара, и как раз в этот момент подбежала Лили.
– Нет, не надо! – повторила она, и миссис Хау обернулась с поднятым кулаком.
– Она ничего не делала! – принялась уговаривать Лауди, прикрывая обеими руками пылающие щеки и одновременно утирая идущую носом кровь. – Я была одна, не надо, Лили ни в чем не виновата!
Миссис Хау несколько раз перевела налитый злобой взгляд с одной девушки на другую. Лили вдруг подумала, что вид у нее – с белыми прядями, тянущимися от висков назад, – совершенно безумный, точно ее покусала бешеная собака.
– Ты, Лауди, ступай наверх в свою комнату! – приказала экономка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71