Если не считать такого пустяка, как штыковая рана в плече, дело в бухте Сент-Реми прошло именно так, как он надеялся. В перестрелке, насколько ему было известно, никого не убили, Клея никто не узнал, и сейчас он скорее всего находился в безопасности, может быть, уже на французской земле. А самое главное, когда Клей вернется из Франции, ему придется соблюдать уговор и отказаться от своей дурацкой игры в Робин Гуда. Карьера контрабандиста для него закончена. Два года Дэвон жил в вечном страхе, ожидая, что брата вот-вот поймают, осудят, повесят. Теперь этому тоже придет конец. Клей наконец-то вынужден будет найти себе какое-нибудь разумное занятие. Пойдет ли речь об управлении рудником или о чем-то другом – ему решать, Дэвон не собирался его принуждать, да и не смог бы, даже если бы захотел. Важно одно: знать, что Клей в безопасности и занимается чем-то законным.
Боль вернулась. Глубокая, жгучая, она вызвала испарину во всем теле. Боже милосердный, хоть бы девчонка принесла коньяку, когда вернется! Доктор дал бы ему глотнуть настойки опия, но прибегнуть к услугам доктора он не мог. Приходилось полагаться только на Лили Траблфилд. Дэвон закрыл глаза, стараясь не замечать пульсирующей боли в плече, и вновь вернулся мыслями к ней. Он заснул, вспоминая, как она его целовала, как близко подошла к тому, чтобы позволить ему уложить себя на траву и заняться любовью. Господи, это было только вчера!
Он все еще спал, когда, больше часа спустя, вернулась Лили. Опустив на пол двойную ношу – ведро с водой и ящик с углем, – она подошла к Дэвону. Одна из свечей догорела дотла, другая грозила вот-вот погаснуть. Лили заменила свечи на новые, найденные в ящике ночного столика, и высоко подняла одну из них, чтобы осмотреть его. Он был бледен; когда она коснулась его рукой, его кожа оказалась теплой на ощупь, но не горячей. Слава Богу! Это означает, что лихорадки нет.
За недели, проведенные в Даркстоуне, Лили в совершенстве овладела искусством разжигания каминов: уже через несколько минут уголь в очаге запылал веселым и жарким пламенем. Чувствуя себя ужасно глупо (ведь Дэвон крепко спал!), она тем не менее несколько раз опасливо оглянулась на него, пока снимала платье, сорочку, панталоны, чулки и туфли. Жар, исходивший от камина, ласкал ей кожу, она медленно повернулась кругом, согреваясь и встряхивая перед огнем мокрыми волосами.
Что же ей надеть? Запасного одеяла она не нашла, и уж, конечно, в этой аккуратно прибранной, лишенной безделушек комнате не было никакой одежды, которой она могла бы воспользоваться часика на два. Немного помедлив, Лили подошла к гардеробу, да так и застыла, не донеся руку до дверцы, когда увидела себя в висящем на стене зеркале. Впервые ей довелось увидеть свое обнаженное тело с тех пор, как она сбежала из Лайма. Что-то изменилось, но она не сразу поняла, что именно. Что-то в ее фигуре… Вдруг ее осенило. У нее появились мускулы, которых раньше не было. Они придали ее телу новый облик, какую-то определенность. Отчетливость. Она выглядела сильной. Такая мысль должна была бы смутить ее – ведь женщинам не полагалось быть сильными! – но, рассмотрев себя внимательно в течение нескольких минут. Лили решила, что все еще не утратила женственности. У нее все еще были груди и бедра – и они вовсе не выглядели по-мужски. Стало быть, все в порядке.
Удержавшись от желания повернуться спиной и посмотреть, что именно так поразило Дэвона Дарквелла позапрошлой ночью на берегу озера, Лили открыла гардероб и вытащил первое, что попалось под руку: его халат, висевший на дверном крючке. Пурпурный, сшитый из тончайшего шелка. Ей, конечно, не следовало этого делать надо было выбрать что-нибудь менее интимное, но эта мысль пришла слишком поздно: она уже всунула руки в рукава и крепко затянула у себя на талии кушак. Оказалось, что виконт Сэндаун пользуется каким-то терпким одеколоном. Девушка повела плечом и зарылась носом в тонкую ткань, с закрытыми глазами вдыхая ускользающий аромат.
Время шло. Виновато вздрогнув. Лили принялась застирывать кровавые пятна на платье и сорочке. Потом она подтащила два стула поближе к огню и аккуратно развесила на них свои мокрые одежки и чулки. Им предстояло высохнуть к утру, другого выхода просто не было. Нагнувшись, она пошевелила угли кочергой. Теперь оставалось только ждать.
К счастью, в комнате нашлось еще одно свободное сиденье: обитое кожей кресло хозяина, то самое, в котором он сидел за письменным столом в тот день, когда она принесла ему завтрак и облила горячим чаем. Лили подтянула кресло поближе к кровати и устало опустилась в него. В запахе кожи было что-то уютное, домашнее, а сиденье оказалось настолько просторным, что ей удалось забраться на него с ногами и свернуться клубочком, прижавшись лбом к подголовнику и закрыв глаза.
Глава 8
Ему это привиделось. Он не ощущал лихорадки, но чем иным можно было объяснить видение, если не горячечным бредом? Обнаженная богиня стояла перед камином.
Он ясно видел ее профиль: она сушила у огня пышную, непокорную гриву темно-рыжих кудрей. В склоненной позе се спина изгибалась длинной грациозной дугой, белые груди слегка порозовели в пляшущих отсветах пламени и выглядели спелыми и сочными, как созревшие плоды. Длинные руки, длинные стройные ноги, кожа белая и гладкая, как мрамор. Тут она выпрямилась и повернулась прямо к нему; рассыпавшиеся по плечам волосы накрыли одну грудь, вторая была на виду. Статная, с неширокими, но округлыми бедрами, она казалась сильной, как Диана, и прекрасной, как Венера. Нет, все это, конечно, ему почудилось: пока он любовался ею, Венера подхватила свою изношенную сорочку и натянула ее через голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71