У меня создалось отчетливое впечатление, что они могли видеть, что творилось во мне, и размышлять об увиденном. Милые, задумчивые улыбки на их лицах все же немного успокоили меня. Сильное желание разрушить тревожащее молчание любым доступным для меня способом заставило меня отвернуться от них и взглянуть в лицо человеку на табурете. Я спросила у него, не акробат ли он.
-- Я -- мистер Флорес, -- сказал он и сделал заднее сальто с табурета, приземлившись на пол в позицию с поджатыми по-турецки ногами. -- Я не акробат. Я колдун.
На его лице сияла улыбка очевидного ликования, когда он полез в карман и вытащил мой шелковый шарф, тот самый, которым я обвязала шею ослика.
-- Я знаю, кто вы. Вы -- ее муж! -- воскликнула я, изобличительно указав пальцем на Делию. -- Вы, конечно, вдвоем сыграли со мной ловкую шутку.
М-р Флорес не сказал ни слова. Он только уставился на меня в вежливом молчании.
-- Я не являюсь ничьим мужем, -- наконец произнес он, затем, делая "колесо", выскочил из комнаты через одну из дверей, ведущих во двор.
Поддавшись порыву, я выпрыгнула из кровати и выскочила следом за ним. Ослепленная ярким светом, я простояла во дворе несколько секунд, ошеломленная его слепящим сверканием, потом пересекла его и сбежала с обочины грязной дороги на недавно вспаханное поле, разделенное на части рядами высоких эвкалиптов. Было жарко. Солнце пламенем набросилось на меня. Пашня мерцала на жару, как шипящие гигантские змеи.
-- М-р Флорес, -- позвала я.
Ответа не было. Уверенная, что он скрылся за одним из деревьев, я пересекла поле.
-- Следи за своими босыми ногами! -- предостерег меня голос, раздавшийся сверху.
Вздрогнув, я посмотрела вверх, прямо в перевернутое лицо м-ра Флореса. Он, свисая с ветки, качался на своих ногах.
-- Это опасно и крайне глупо -- бегать взад-вперед без туфель, -- сурово предостерег он, раскачиваясь взад-вперед, как цирковой артист на трапеции. -- Это место кишит гремучими змеями. Тебе лучше присоединиться ко мне. Тут безопасно и прохладно.
Зная, что ветки находятся слишком высоко, чтобы до них можно было добраться, я тем не менее с детской доверчивостью протянула вверх руки. Прежде чем я сообразила, что он собирается делать, мистер Флорес захватил меня за запястья и быстрым движением, с усилием не большим, чем потребовалось бы для тряпичной куклы, поднял меня на дерево. Я сидела рядом с ним, внимательно разглядывая шуршащие листья. Они мерцали в солнечных лучах, как золотые осколки.
-- Ты слышишь, что говорит тебе ветер? -- спросил мистер Флорес после долгого молчания. Он поворачивал голову в разные стороны, так что я полностью могла оценить его поразительную манеру двигать ушами.
-- Самурито! -- шепотом воскликнула я, когда воспоминания заполнили мой разум. Самурито, малый канюк, это было прозвище друга детства из Венесуэлы. У мистера Флореса были такие же тонкие, птичьи черты лица, черные как смоль волосы и глаза горчичного цвета. И наиболее поразительным было то, что он, как и Самурито, мог двигать ушами -- по отдельности или двумя сразу.
Я рассказала м-ру Флоресу о моем друге, которого знала с детского сада. Во втором классе мы сидели за одной партой. Во время длительного полуденного перерыва вместо того, чтобы есть свои завтраки в школьном саду, мы обычно тайком убегали из школы и забирались на вершину ближайшего холма, чтобы поесть в тени самого большого -- мы верили в это -- дерева манго в мире. Его самые нижние ветви касались земли, а самые высокие -задевали облака. В сезон созревания мы обычно объедались плодами манго.
Вершина холма была нашим излюбленным местом до того дня, когда мы обнаружили там тело школьного сторожа, свисающее с высокой ветки. Мы не смели ни сдвинуться с места, ни заплакать. Но никто из нас не хотел потерять лицо перед другим. Мы не стали влезать на ветви в тот день, но попытались съесть наши завтраки на земле, фактически под телом умершего человека, желая узнать, кто из нас не выдержит первым. И это была я.
-- Ты когда-нибудь думала о смерти? -- шепотом спросил меня Самурито.
Я взглянула вверх на висящего человека. В то же мгновение ветер зашелестел в ветвях с необычным упорством. В шелесте я ясно услышала, как умерший человек шептал мне, что смерть была успокоением. Это было настолько жутко, что я вскочила и, вопя, понеслась прочь, безразличная к тому, что Самурито мог подумать обо мне.
-- Ветер заставил ветви и листья говорить с тобой, -сказал м-р Флорес, когда я закончила свой рассказ.
Его голос был мягким и низким. Золотые глаза горели лихорадочным огнем, когда он продолжил объяснять, что в момент своей смерти, в одной мгновенной вспышке, воспоминания, чувства и эмоции старого сторожа высвободились и были поглощены манговым деревом. -- Ветер заставил ветви и листья говорить с тобой, -- повторил мистер Флорес. -- Ибо ветер -- твой по праву.
Как во сне, он бросил взгляд сквозь листву, его глаза внимательно смотрели за поле, в освещенное солнцем пространство. -- То, что ты женщина, дает тебе возможность повелевать ветром, -- продолжал он. -- Женщины не знают этого, но они могут вступить в диалог с ветром в любое время.
Я непонимающе покачала головой.
-- Я понятия не имею, о чем вы говорите, -- сказала я. Мой тон выдавал, как неловко я чувствую себя в этом положении. -Это как сон. И если бы он продолжался еще и еще, я бы поклялась, что это один из моих кошмаров.
Его продолжительное молчание вызвало у меня раздражение. Я почувствовала, как мое лицо покраснело от злости. Что я делаю здесь, сидя на дереве с безумным стариком? Я погрузилась в размышления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115