Мануцци «посоветовал» ему исчезнуть из Испании. Кроме того, у Казановы больше не было ни монетки. В Португалию он не хотел, «так как не получал больше писем». Он уже хотел продать часы и табакерку, когда книготорговец из Генуи занял ему семнадцать сотен франков, которые Казанова не вернул. Он собирался в Константинополь, чтобы сделать там свое счастье, без того чтобы стать мусульманином.
В Валенсии он встретил танцовщицу из Венеции Нину Бергонци, «красивую, как Венера, испорченную, как Сатана», которая содержалась графом Рикла, генерал-капитаном Каталонии, и более или менее открыто терпела Казанову. Она пригласила его в Барселону, он приходил к ней каждый вечер после десяти, когда уходил ее любовник. 14 ноября 1768 года он пришел к Нине и нашел там мужчину, продающего ей миниатюры — это был Пассано. Казанова велел ему убираться. Пассано сказал: «Ты будешь раскаиваться».
Когда на следующий вечер около полуночи Казанова выходил от Нины, на него во тьме напали двое, он закричал: «Убийцы!», ранил одного, потерял шляпу и с окровавленной шпагой пришел к своему швейцарскому хозяину, который посоветовал немедленно бежать. Казанова улегся в постель и на рассвете, несмотря на предъявленный паспорт, был заключен в цитадель, а через четыре дня — в подземную тюрьму, нору, где он не получал ни бумаги с карандашом, ни лампы, ни приличной еды. Находясь сорок два дня в этой норе без книг и источников, как он хочет заставить поверить читателей, он пишет книгу в защиту венецианских порядков «Confutazione…» против работы Амелота де ла Уссе, сатиры на Венецию, которой Уссе каялся, сидя в Бастилии. Позднее Казанова сам создал еще более острую сатиру на республику Венецию в своем «Иксомероне». Кроме нападок на Уссе, «Confutazione» содержит аналогичные нападки на Вольтера и сотни отступлений от темы; мастер отступлений в жизни, в любви и в литературе любил отступление от основного пути почти так же сильно, как и распутство.
28 декабря 1768 года Казанова был освобожден с приказом в течении трех дней покинуть Каталонию. Не поэтому ли он не мог больше мечтать о Константинополе? Не чудо, что от таких душевных потрясений он получил в Аи воспаление легких, которое привело его на край могилы. Он излечился благодаря заботам женщины, которую ни он, ни хозяин, ни врач не звали, и которую не знал никто.
В гостинице он встретил паломника, около двадцати пяти лет, небольшого и хорошо сложенного, и красивую паломницу с распятием в шесть дюймов в руках. Паломника звали Бальзамо. Десять лет спустя Казанова видел его в Венеции; его звали Калиостро или граф Пеллегрини и красивая женщина все еще была с ним. Казанова посоветовал ему ехать в Рим, где его заключили в тюрьму, а его жену заперли в монастырь. Казанова описал Калиостро в памфлете «Soliloque d'un penseur» («Одинокие размышления мудреца»), Прага, 1786.
Маркиз д'Аргенс, друг Фридриха II, подарил Казанове свои сочинения и не советовал ему писать мемуары. Правду нельзя высказать. Казанова знал, что правда — это центральная проблема мемуаристов, да, вероятно, и всей литературы.
На пути в Марсель он въехал в замок Анриетты и узнал, что она уже шесть месяцев находится в Аи и ей он обязан сиделкой, которую узнал в замке. Он написал ей, она ответила, обещала писать и объяснила, что он ее видел и не узнал, потому что она располнела. Она потребовала, чтобы он письменно рассказал свою жизнь, она сделала то же, он получил от нее сорок писем. В Дуксе не найдено ни одного.
Анриетта, «племянница» в Марселе, граф де ла Перуз, Рамберти в Турине — все говорили ему, что он постарел. Ему было сорок пять лет. В Турине он собрал подписчиков на свои «Confutazione», получил три тысячи франков подписных сборов и велел отпечатать это сочинение в Лугано у доктора Аньели тиражом в 1200 экземпляров, работая над корректурой по десять часов ежедневно; он хотел не столько получить деньги за книгу, сколько с ее помощью завоевать прощение инквизиторов Венеции. У него была тоска по дому, как у швейцарца, он устал от Европы. Везде его преследовали полиция и кредиторы. Отовсюду он бывал выслан и везде был заключен. Он тосковал по родине, по венецианской лагуне, по чувственным девушкам, по остроумным господам. Он видел в Венеции земной рай. После четырнадцатилетней ссылки он хотел милости. Он должен был ждать еще пять лет — и терпеть нужду. С его большими успехами было покончено, покончено с его блеском, покончено с его счастьем. Даже с лошади он упал, раны кровоточили, с той поры он больше не ездил верхом. Везде он встречал мошенников, которые брали его в кассу и надували (kujonieren). Всю жизнь Казанова был любимцем трех интернациональных групп: танцовщиц, высшей аристократии и мошенников. С помощью Берлендиса, венецианского резидента в Турине, Казанова официально послал свое сочинение в инквизицию. Она приказала Берлендису строго следить за Казановой. В Турине у него не было больше ни одной любовной связи. Он читал. Он читал, не любя.
Он опускался все ниже. Он поехал в Ливорно с «фантастической идеей». Он хотел помочь завоевать Константинополь флоту русского адмирала графа Орлова, «тогда он, вообще говоря, не знал, чем должен жить», как два года спустя он написал князю Любомирскому. И баронесса Ролль, которую он встретил в Лугано, уверяла его,что он стареет; ужаснувшись, он подавил всякое желание к ней. Он был обречен идти от разочарования к разочарованию. Граф Марулли и господин да Лолио, когда-то друг Дзанетты, оклеветали его перед Орловым, и адмирал не захотел больше знать о нем. В Неаполе один англичанин вызвал его на соревнование в плавании. Он проиграл. Он выпрашивал у князя Любомирского какую-нибудь должность в Польше, но словно говорил с глухим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141