Представьте себе сатира, с пеной на губах, с разинутым ртом, скрежещущего зубами и дышащего, как разъяренный бык: ноздри его раздувались и дрожали; руки он держал немного поднятыми над спиной Эрадис, не осмеливаясь прикоснуться к ней ладонями, и пальцы его были судорожно растопырены подобно лапкам зажаренного каплуна. Голова опущена, глаза сверкают, неотрывно наблюдая за действиями нижней части своего тела. Дирраг следил за тем, чтобы во время движения назад приап не выходил из пещеры, а во время толчка живот его не опирался на ягодицы послушницы, которая могла сообразить, что это была за "веревка". Какое присутствие духа!
Я видела, что примерно на ширину пальца святое орудие постоянно оставалось снаружи и не участвовало в общем празднике. Я видела, что всякий раз, как спина святого отца двигалась назад и "веревка" по самую головку выходила наружу, губы соответствующей части тела Эрадис приоткрывались, обнаруживая такой алый цвет, что приятно посмотреть. Я видела, что при движении святого отца вперед от этих губ оставался виден лишь темный пушок, их покрывавший, и они словно заглатывали его орудие, и было трудно понять, кому из двух действующих лиц принадлежит оно; казалось, они оба были одинаково сильно к нему привязаны.
Какое зрелище, дорогой мой граф, для девушки моих лет, которой ничего не было известно о таинствах такого рода! Множество мыслей пронеслось у меня в голове. Помню, несколько раз я была готова броситься к святому отцу и на коленях умолять его, чтобы и меня он подверг такому же лечению, что и Эрадис. Благочестивыми ли были мои желания? В этом я не разобралась до сих пор. Но вернемся к нашим воспоминаниям. Поза святого отца напоминала букву "S", движения его становились все быстрее, и он уже с трудом удерживал равновесие. Лишь две огромные бородавки безучастно болтались между ляжками его преподобия,
— Удовлетворен ли ваш дух, моя святая малышка, — сказал он, издавая какое-то подобие стона. — Что касается меня, то я вижу, как врата рая распахнулись передо мной.
— О, отец мой, какое наслаждение! Какое неземное счастье! Я чувствую, как дух мой расстается с плотью: изгоняйте, отец мой, изгоняйте же все, что еще есть нечистого во мне. Я вижу ан... ге... лов... еще, ну, еще... Ах... ах... хорошо...о, св. Франциск!.. ...не оставляйте меня; я чувствую, как... веревка... О, я больше не могу... я сейчас умру!..
Святой отец тоже испытывал приближение высочайшего наслаждения, что-то бормотал, судорожно дергался и хрипел, словно задыхаясь... Последние слова Эрадис явились сигналом отбоя: я увидела, как свирепая змея присмирела, выползая вся в пене из своей пещеры.
Все быстро вернулось на свои места и святой отец, опустив рясу, нетвердыми шагами добрался до скамеечки, которую освободила Эрадис. Там, делая вид, что собирается молиться, он велел своей послушнице подняться, прикрыть свою наготу и присоединиться к нему, чтобы вместе отблагодарить господа Бога за полученную милость.
Ну, что я могу еще сказать, дорогой граф! Дирраг вышел, а Эрадис, которая открыла дверь в мое убежище, бросилась ко мне на шею:
— Ах, милая Тереза, — говорила она, — раздели со мной мое счастье: я видела, видела распахнутые ворота рая! О, мой друг, какое это блаженство для верующей. Благодаря святой веревке, душа моя почти отрешилась от плоти. Ты видела, куда святой отец вводил мне ее. Поверь, я чувствовала, как он проник до самого сердца, еще немного, и я отправилась бы в рай.
Эрадис еще много говорила и все в том же духе, с живостью, которая не оставляла сомнений в истинности величайшего счастья, которое она испытывала. Я была так взволнованна, что едва поздравила ее, поцеловала и вышла из комнаты.
Я думала о том, как умело можно злоупотреблять вещами, имеющими наибольшее значение в обществе. Как искусно негодяй добился своих нечестивых целей. Он разжег ее воображение желанием приобщиться к лику святых и убедил, что это возможно только через отделение духа от плоти. Отсюда он вывел необходимость испытания бичеванием. Эта процедура, несомненно, была особенно ему по душе, так как помогала утратившему прежние силы организму святоши достичь наивысшего наслаждения.
— Вы не должны ничего ощущать, — говорил он ей, — ничего видеть и слышать, если степень созерцательности достигла должного уровня.
Этим он убедил ее не поворачивать голову, чтобы она не догадалась о его развратности. Удары бичом, которые он ей наносил по ягодицам, имели целью возбудить, разогреть ту область, которая его привлекала, и, наконец, выдумка о веревке св. Франциска, которая своим проникновением должна изгнать все нечистое из тела послушницы, позволила ему без риска добиться милостей благочестивой ученицы; она думала, что впадает в религиозный экстаз, в то время как на самом деле со сладострастием предавалась самым сильным плотским наслаждениям.
Вся Европа узнала о приключении отца Диррага и мадемуазель Эрадис, весь мир размышлял над этим случаем, но мало кто знает истинный смысл этой истории. Я не хочу повторять то, что уже давно было сказано, вы наблюдали за процессом, читали показания обеих сторон и знаете, что за всем этим последовало. Вот то немногое, что знаю об этом я, помимо событий, о которых вам рассказала.
Эрадис — моя ровесница. Она родилась в Вольноте, в семье торговца, по соседству с домом которого поселилась моя мать, когда переехала в этот город. У нее стройная фигура, белоснежная кожа, волосы черные как смоль; прекрасные глаза, а лицо не покидает выражение невинности. Мы подружились еще в детстве. Но на то время, что меня поместили в монастырь, я потеряла ее из виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70