Теперь вы понимаете, дорогой граф, почему юная послушница на протяжении многих месяцев не только ни о чем не догадывалась, но стала живой игрушкой в руках отца Диррага и с радостью попадала в его жаркие объятия. Увы, она не замечала подмены духовного физическим.
Я берусь так утверждать, потому что обо всех подробностях узнала от самой Эрадис после судебного процесса, где разбиралось дело отца Диррага. Причиной краха наставника-златоуста стал некий молодой монах, сдернувший пелену с глаз обманутой Эрадис. Монашек тот был недурен собой, отменно сложен и, главное, страстно влюблен в соблазнительную воспитанницу Диррага. Подружившись с родителями Эрадис, часто посещая ее отчий дом, он быстро раскрыл ей глаза на ухищрения отца Диррага. Молодые люди подружились так крепко, что вскоре Эрадис уже кричала от восторга в объятиях монаха, который, не делая себе поблажек, трудился за двоих. Его настойчивость не могла не принести пользы, и в скором времени прекрасная Эрадис позабыла об унижениях, которым она подвергалась при встречах со старым сатиром.
Ощущая очередной раз, как в нее входит натуральный член монаха, Эрадис к своим сладостным стонам примешивала и горькие вздохи сожаления, понимая, как она была грубо одурачена. Тогда-то ее раненое самолюбие разбудило дремавшее дотоле мстительное чувство, заставившее девушку пойти на крайние меры, которые вам известны. В осуществлении этих планов самое деятельное участие принял верный монах, который не мог простить Диррагу того, что тот тоже пользовался милостями, недавно обретенными молодым человеком. Монах не желал делиться ни с кем и вообразил себя загодя ограбленным. Потому святой отец стал для него преступником, достойным самого сурового наказания. Монашеская фантазия остановилась на картине, где священник поджаривается на медленном огне.
...Напомню: в своих воспоминаниях я остановилась на том, что отец Дирраг покинул комнату Эрадис. Я удалилась к себе. В волнении, близком к исступлению, я упала на колени и вознесла мольбу Творцу, чтобы он послал мне милости, которые снизошли на мою подругу. Я молилась на коленях, потом вскакивала, металась по комнате и наконец, ничком упала на кровать. Образ неукротимого фаллоса, протыкающего Эрадис, царил в моем воспаленном мозгу. Но красный, вздувшийся член, который я так ясно себе представляла, не вязался в воображении с чем-то греховным и преступным, а тем более с органом, способным приносить острое наслаждение. Фаллос был чем-то независимым, никому не принадлежащим. И это чудо природы буравило и буравило мое трепетавшее тело...
Не отдавая себе отчета ни в чем, я незаметно приняла позу, в которой видела Эрадис, и, постепенно сползая вниз, прижалась задом к стойке кровати. Точкой опоры стала как раз та часть тела, где я испытывала непонятный зуд. Немного не рассчитав, я ударилась о стойку, но легкая боль не остановила меня. Зуд не прекращался. Надо было от него избавиться. Не отрываясь от стойки, я приподняла зад, опустила его и вновь приподняла вверх. Так, скользя, постоянно соприкасалась с входом в мою пещеру. Возбуждение, вызванное трением, стало волнообразно расти... Я еще прибавила и вдруг, словно потеряла голову; не меняя позы, не думая ни о чем, я начала с невероятной ловкостью двигать задом, скользя вдоль милого столбика... Поток наслаждения захватил меня, я лишилась чувств и погрузилась в глубокий сон.
Очнулась я не скоро. Я по-прежнему лежала на животе, столбик находился между ног, стыли оголенные ягодицы. Все это было удивительным, потому что произошло со мной впервые. Умиротворенность и легкость, чувство освобождения, царившие во мне, заставили, тем не менее, задуматься. Что происходило с Эрадис? Что случилось со мной? Ответа я не находила. Половые органы, внутренняя часть бедер, то есть все то, чем я терлась о стойку кровати, сильно болели. Превозмогая страх (запрет старого духовника оставался в силе!), я осмотрела больные области, но прикоснуться к ним все же не посмела. Мысли о грехе посещали меня, но не могли оформиться во что-то конкретное и здравое.
Едва я окончила осмотр потайных участков тела, явилась служанка сообщить, что мадам С... и аббат Т..., приглашенные на обед, уже пришли, и что матушка велела мне спуститься и составить им компанию за столом. Вздохнув и приведя себя в порядок, я направилась вниз.
Мадам С... стала редким гостем в нашем доме. Несмотря на ее внимание и доброту, на ее высокую репутацию, я решила прервать на время наши отношения. Нас разделяло отношение к отцу Диррагу.
Неприязненное отношение к этому наставнику приблудших душ, к его глубоким нравоучениям истиной незамутненного мистического чувства отталкивало меня от уважаемой матроны. А ведь святой отец как раз во всем, что касалось его теоретических постулатов, был неуступчив и суров и следил за тем, чтобы его паства не перенимала взгляды других наставников. В каждом священнослужителе он видел конкурента и старался держать в тайне все то, во что посвящал своих учеников...
...Тем временем все сели за стол. Обед прошел весело. Я чувствовала себя лучше обыкновенного и удивлялась этому. Апатия сменилась живостью, прекратились боли в пояснице, на щеках заиграл румянец. Можно сказать, я чувствовала себя заново рожденной. В этот раз никто ни о чем не злословил. Аббат Т..., человек большого ума и еще большего жизненного опыта, рассказал нам тысячу забавных историй. Эти плоды его острого ума не касались прямо никого из знакомых и немало нас позабавили.
После шампанского и кофе матушка отвела меня в сторону и живо упрекнула в том пренебрежении, которое уже долгое время проявляла я по отношению к дружелюбию и внимательности мадам С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70