Полный упадок сил лишил меня интереса к жизни", и я жила одной лишь надеждой на счастье, обещанное в жизни загробной.
С еще большим усердием продолжала я предаваться своим религиозным упражнениям. Я много слышала о знаменитом святом отце по имени Дирраг и наконец встретилась с ним, и он стал моим духовным наставником, а мадемуазель Эрадис, наиболее преданная его воспитанница, стала моей подругой.
Вам, дорогой граф, известна их история, и я ни в коем случае не собираюсь распространяться по этому поводу. Но думаю, что один эпизод, свидетельницей которого я была, мог бы вас позабавить и убедить в том, что если и верно то, что мадемуазель Эрадис в конце концов сознательно отдалась этому лицемеру, то, по крайней мере, она долгое время оставалась в неведении по поводу его истинных намерений.
Мадемуазель Эрадис прониклась ко мне самыми нежными дружескими чувствами, она поверяла мне свои самые сокровенные мысли; сходство характеров, темперамента, а также отношение к вере сделали нас неразлучными. Обе мы были страстно привержены добродетели и больше всего стремились прославиться своей святостью и даже творить чудеса. Она была настолько охвачена этой страстью, что убеди ее кто-нибудь, что в ней может возродиться Лазарь, она бы согласилась вынести любые страдания с самоотверженностью, достойной мученика... Отец же Дирраг, помимо всего прочегэ, обладал и способностью убеждать.
Эрадис с некоторой гордостью говорила мне, что святой отец ни с кем так близко не общается как с ней, что во время их частых встреч наедине в ее келье он уверяет ее, что она уже почти святая, что остается сделать лишь несколько шагов, потому что во сне он получил Божественное откровение, будто вскоре мадемуазель Эрадис совершит великое чудо, если и дальше позволит ему вести себя к вершинам добродетели.
Зависть и ревность возможны при любом состоянии человеческой души, а душа набожного человека, возможно, подвержена им в наибольшей степени.
Эрадис заметила, что я завидую ее счастью и, к тому же, кажется, не очень верю ее рассказам. Действительно, я выражала тем большее недоумение по поводу того, что она рассказывала о своих свиданиях с отцом Диррагом, чем чаще он избегал подобных бесед со мною в доме одной из своих воспитанниц, моей подруги, которая стремилась к святости столь же фанатично, что и Эрадис. Не было сомнения, что мой грустный вид, желтый цвет лица не способны были расположить преподобного отца для его духовных упражнений. Это меня задевало: лишенная знаков его святого внимания, я не умела скрыть своих чувств, и имела вид человека, ни во что не верящего.
Эрадис, растроганная моими переживаниями, предложила мне самой стать Свидетельницей ее счастья.
— Вы увидите, — с жаром говорила она, — каково действие этих духовных упражнений, как по ступеням послушания святой отец ведет меня к святости. И для вас не останется никаких сомнений относительно того восторга, который следует за этими занятиями. Я бы желала, чтобы мой пример, моя дорогая Тереза, —добавила она уже спокойнее, — явился бы для вас тем первым чудом, которое даст возможность вашему духу освободиться от влияния плоти и вознестись к самому Господу.
Назавтра, в пять часов утра, как мы и договорились, я пришла к Эрадис. Я застала ее за молитвой. — Этот святой человек сейчас должен прийти, — сказала она, — и сам Бог придет вместе с ним. Спрячьтесь в этой маленькой комнате, откуда вам будет видно и слышно, как на такое недостойное создание, каким являюсь я, снизойдет святая благодать благодаря стараниям нашего духовного отца.
Почти сразу же в дверь тихонько постучали. Я спряталась в соседней комнате, заперев которую, Эрадис унесла ключ с собой. Отверстие шириной в руку, в двери, завешанной старинным бергамским почти прозрачным гобеленом, давало возможность видеть всю комнату, не рискуя быть замеченной. Святой отец вошел.
— Здравствуй, сестра моя. Да пребудут с тобой святой дух и святой Франциск.
Она было бросилась к его ногам, но он поднял ее и посадил возле себя.
— Мне необходимо повторить вам еще раз те принципы, которыми вы должны руководствоваться во всех своих делах; но сперва о ваших стигматах: в каком состоянии находятся те, что были на груди? Давайте поглядим.
Эрадис обнажила левую грудь, под которой находился рубец.
— О, остановитесь, сестра моя, прикройте грудь платком; вы не должны были этого делать, достаточно того, что я вижу след, которым вас отметил святой Франциск, а он на месте. Хорошо, я удовлетворен. Св. Франциск продолжает вас любить: рана красная и чистая. Я не забыл снова захватить с собой обрывок его святой веревки: она понадобится для продолжения наших занятий. Я говорил вам уже, сестра моя, что выделяю вас среди моих воспитанниц, ваших подруг, ибо вижу — сам Бог отличает вас. Вот почему я не боюсь раскрыть перед вами самые его сокровенные таинства. Повторяю: не думайте ни о чем и не мешайте мне совершать их. Богу нужны от людей только их дух и их сердце. Лишь отрешившись от тела, можно достичь соединения с Господом, обрести святость и творить чудеса. Не скрою от вас, мой ангелочек, что на последнем занятии я заметил, что дух ваш еще не освободился от влияния плоти. Вы еще не способны подражать тем блаженным мученикам, которые и во время бичевания и пыток раскаленным железом или огнем не испытывали ни малейшей боли, потому что вся их душа, без остатка, была занята прославлением Бога. Здесь действует исправный механизм, девочка моя: мы осознаем добро и зло, физическое или моральное, лишь посредством наших ощущений. Когда мы осязаем, слышим или видим, частички духа текут по небольшим углублениям нервов, и последние сообщают об этом душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70