Помилуй Бог, я не собираюсь здесь подвергать сомнению ту клятву в уважении к чужой собственности, которую нация приняла совсем недавно. Однако же я считаю себя вправе высказать некоторые идеи о несправедливости означенной клятвы. В чем же заключался смысл этой клятвы, произнесенной каждым, принадлежащим к французской нации? Не поддерживать ли совершенное равенство граждан, равным образом подчиняя их закону, охраняющему любую собственность? Теперь я спрошу у вас, вполне ли справедливо требовать по закону от человека ничего не имеющего, чтобы тот уважал другого гражданина, ни в чем не испытывающего недостатка? На чем же будет основываться подобный общественный договор? Не лучше ли одним уступить некоторое количество свободы и имуществ, дабы твердо обеспечить остальным гражданам и то, и другое?
Все законы основываются на общественном договоре, они суть побудительные причины наказаний, выпадающих на долю тех, кто злоупотребляет свободой. И действительно, гражданин не станет поднимать крика, когда с него будут взыскивать налоги, ведь он знает, что отданные им деньги обеспечивают сохранность оставшегося добра. Но все-таки я еще один раз задам свой вопрос — почему человек, лишенный всего, должен присоединяться к договору, который выгоден только тем, кто обладает всеми богатствами?
Если вы заключили, скрепив его клятвой, равноправный договор, стоящий на страже собственности, не совершаете ли вы несправедливости по отношению к человеку, лишенному собственности, требуя от него верности означенной клятве? Почему вы считаете, что бедный человек должен обещать делать только то, что полезно лишь собственнику, сильно отличающемуся от бедняка своим имуществом? Вне всякого сомнения, трудно привести пример большей несправедливости, ибо клятва равным образом затрагивает тех людей, которые ее произносят. Клятва не в силах ограничить деятельность человека, не заинтересованного в ее сохранности, ведь в противном случае нельзя уже ссылаться на договор свободного народа, ибо клятва становится оружием в руках сильного против слабого, так что слабый будет постоянно оказывать вынужденное сопротивление. Так и случилось, когда нация недавно потребовала от граждан принести клятву в уважении к собственности. У нас богатый подчиняет себе бедняка, причем только богатый и остается единственным заинтересованным лицом в той клятве, которую бедняк произносит.
Поистине, бедняк в данном случае поступает весьма опрометчиво, ведь он не понимает того, что легкомысленно принесенная им клятва принуждает его совершать то, что богач, в свою очередь, никогда для бедняка делать не будет.
Осознав подобное варварское неравенство, а вы его осознать обязаны, не отягощайте же несправедливым наказанием тех, кто ничем не владеет, когда такой человек осмелится тайно отобрать кое-что у другого человека, обладающего всеми богатствами. Да и ваша неравная клятва дает богачу столько прав, сколько тот никогда еще не имел. Помните, ваша нелепая клятва принуждает бедняка совершать клятвопреступление, так что все последующие преступления, которые ему вздумается совершить, уже будут в какой-то мере оправданы. Поэтому не стоит наказывать преступления, побудительной причиной которых являетесь вы сами.
Я думаю, что мои слова вполне убедили вас в ненужности тех свирепых и жестоких наказаний, которые выпадают на долю воров. Вам следует подражать мудрым законам, принятым среди только что упомянутых мною народов. Впрочем, наказанию необходимо подвергнуть того человека, который оказался настолько обеспечен, что позволил себя обокрасть. Вор же никогда не должен быть наказуем. Помните и о том, что ваша клятва дает грабителю право на воровство, поэтому при совершении кражи человек всего лишь подчиняется первому и мудрейшему из законов природы, а именно, стремится сохранить свое существование любыми доступными средствами.
Во втором разряде обязанностей человека по отношению к себе подобным мы должны рассмотреть также и преступления, заключающиеся в действиях, которые могут быть совершены в силу распутства. Среди таковых поступков, в частности, особо выделяются некоторые, как-то: проституция, прелюбодеяние, кровосмешение, насилие и содомия, будто бы в наибольшей мере наносящие вред нашему долгу по отношению к другим людям.
Разумеется, мы ни на минуту не сомневаемся в том, что так называемые нравственные преступления, то есть все действия наподобие перечисленных ранее, выглядят совершенно безразличными в государстве, единственным долгом которого остается охрана любыми средствами необходимой для этого государства формы правления; стало быть, лишь в такой охране и заключается республиканская нравственность.
Республика же, как известно, постоянно мешает окружающим ее деспотам и продолжает существовать только благодаря войне. Следовательно, было бы неразумным искать средства, служащие сохранению республиканской формы правления, среди средств нравственных, так как нет ничего более безнравственного, чем война.
Теперь я задам вопрос: как можно обосновать необходимость поддержания нравственности среди граждан, если само государство оказывается безнравственным в силу возложенных на него обязанностей? Скажу больше, хорошо, если безнравственными будут все граждане.
Законодатели Греции отлично осознавали необходимость нравственного разложения граждан. Моральное разложение, содействуя установлению полезной для государственной машины нравственности, почти неизбежно приводит к возрастанию общественной активности граждан республики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70