Я прошел к себе и позвонил Салли.
— Собирайся, — сказал я. — Мы идем на ленч.
— Куда? — спросила она.
— "Лобстер-Пот". Попробуем стряпню твоей подруги Пэт Форсайт. Встречаемся там через двадцать минут.
* * *
Я пришел первым. Когда-то это заведение называлось «Ангел», убранство было чуть не церковное, спиртного не подавали. Но после вторжения Миллстоуна в «Ангеле» под потолком натянули рыбацкие сети, прибили на стены высушенные морские звезды, и Пэт Форсайт получила право устроить в бывшей пивной бистро.
Еда здесь представляла собой нечто среднее между посредственной и плохой. Но они вряд ли могли испортить томатный сок, и я заказал его.
Джонни Форсайт вышел из кухни, держа в руках сандвич.
— Чарли, я, видишь ли, стащил у жены закуску. Слышал, с тобой произошел несчастный случай?
— Потрясающе, как новости распространяются в этом городе!
Он выглядел несколько обиженным.
— Просто я интересуюсь.
— Извини, — сказал я. — У меня голова болит. Выпей.
Он ухмыльнулся:
— Нет, я пишу картину для Миллстоуна. Надо иметь ясную голову. А вот и Салли!
Он наблюдал за ее изящными движениями, когда она шла по залу, а потом издалека следил за нами, когда мы тихо разговаривали и заказывали бармену консервированные креветки. Через некоторое время он попрощался:
— Ну, увидимся. — И ушел.
В бистро обедали еще несколько пар, но заведение было далеко не заполнено.
— Не понимаю, как они могут иметь здесь доход.
— Я не уверена, что их дело прибыльно. Они, кажется, все время на грани банкротства.
— Послушай, — попросил я, — пойди и поговори с Пэт. Спроси ее, весь ли вечер Эми и Поллит провели здесь позавчера.
Салли строго посмотрела на меня:
— Мы именно ради этого отправились на ленч?
— Ну пожалуйста, — сказал я.
Салли встала.
— Ладно, если ты настаиваешь. — И нырнула в кухню.
Вернулась она минут через двадцать с заказанными нами креветками.
— Пэт говорит, что они провели здесь весь вечер.
— Жаль.
— Только Поллиту понадобилось позвонить, и он выходил. Он отсутствовал три четверти часа. Что-то после девяти. Эми сидела за стойкой и болтала с Пэт. Затем. Поллит вернулся, и они опять ели и пили.
— Не заметила она чего-нибудь необычного в нем?
— Он был пьян. Ссорился с Эми.
— Ну в этом ничего необычного нет.
— Полагаю, что да, — подтвердила Салли. — Проклятье! Я раньше думала, что Пултни — самое прекрасное место на Земле. Помнишь, как нам было весело: Хьюго и ты, я и Эд Бейс? А теперь все ужасно и безобразно, и происходят вещи, которых никто не понимает. — Ее продолговатые зеленые глаза блестели от слез. — И даже консервированные креветки здесь отвратительные. — Она оттолкнула тарелку. — Чарли, мне надо идти.
— Я отвезу тебя.
— Нет, — сказала она. — Не надо.
Она встала и ушла.
Я заплатил по счету. Пэт Форсайт улыбнулась, сделав усилие. Она не была счастлива, и ей нравилось производить впечатление терпеливой жертвы злосчастной судьбы, но казалось, что она просто слишком много жалуется по пустякам.
Голова болела. Я устал, и мне все обрыдло. Я медленно поплелся вверх по холму к дому. Там я рассчитывал найти аспирин.
Каковы бы ни были свидетельства, я не верил, что Поллит прервал обед, проехал милю к верфи, трахнул меня по голове, погрузил в лодку и пустил в море. У него бы не хватило сил. Да и храбрости тоже.
День был прекрасный. Небо голубое, легкий юго-западный ветерок гнал облака, похожие на стадо овец. Джордж Эванс, почтальон, по обыкновению опаздывающий, наклонился над жимолостью у ворот моего дома.
Он сказал, что денек славный и еще что-то в этом роде, а я всматривался в его красное лицо, светлые глаза и думал: не ты ли меня стукнул по голове на верфи Спирмена?
— Выглядишь не очень хорошо, — сказал Джордж.
— Переутомился, — соврал я, наблюдая, как он зашагал по дороге, насвистывая. Я не верил, что Поллит — бандит. И это сильно расширяло рамки поисков. Любой в Пултни мог иметь зуб на Эгаттера. Чувство незащищенности было очень неприятно.
Я позвонил Скотто, сказав ему, чтобы он подготовил «Колдуна» к выходу во время вечернего прилива. На самом деле мне хотелось завалиться в постель и проспать суток двое. Но стартовый пистолет никого не ждет, и мы должны были уложить требуемую полугодовую тренировку «Колдуна» в три недели. Я всегда смогу прикорнуть несколько минут на борту.
И к тому же на «Колдуне» никто никого не шарахнет по голове. У меня оставалось до выхода минут десять, я быстро побрился, принял душ и пошел проведать отца. Сиделка читала в кухне «Дейли пост».
Она выдала привычную, широкую, с избытком губной помады улыбку над накрахмаленным фартуком.
— Сегодня он себя чувствует хорошо, — сказала Боллом. — Доктор дал ему какие-то новые таблетки. И у него было столько посетителей!
Отец сидел, укрытый шотландским пледом, в кресле у окна. «Ллойд'с лист» дрожал в его костлявой руке. Он узнал меня и отложил газету в сторону.
— Что-то последние два дня тебя не было слышно, — сказал он. — Где ты был?
— Во Франции, — ответил я.
— О, — воскликнул он, — моя чертова память! Арчер говорил мне.
— Арчер?
— Каждый в Пултни знает. — Он засмеялся. — Нескладный дурачок. Упал с причального трапа в собственную шлюпку. Ха!
Рука в старческих коричневых пятнах весело похлопала по подлокотнику кресла. Затем он посмотрел на меня искоса, как делал это в тех редких случаях, когда хотел в чем-то признаться.
— Все же рад тебя видеть. То, что мне рассказывали, звучало ужасно.
— Да так оно и было. — Если от Гектора Поллита и была какая-то польза, она заключалась в распространении слухов.
— Чарли, — спросил отец, — у тебя трудности с деньгами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68