— Нет, Мак, еще нет. — Он закурил сигарету и глубоко затянулся дымом. — Пока не побываю в бою, я не могу стать одним из них.
— Это кто же так решил? Ты сам или кто подсказал?
— Иди ты к черту, Мак, я же серьезно так думаю.
— А я тебе говорю, хватит надрываться. Они уже приняли тебя. Постой... я, кажется, понял... Это потому, что ты еврей?
Левин побледнел. Я обнял его за плечи.
— Ты просто спятил, Джейк. Из-за Непоседы, да?
— Я не знаю, почему он невзлюбил меня, Мак. Я делаю все, чтобы подружиться с ним и не хочу неприятностей, но еще немного, и я не выдержу и набью ему морду, а там хоть под трибунал. Ребята тоже часто подначивают меня, но я знаю, что они шутят, а Непоседа...
— Да он в общем неплохой парень и еще образумится, посмотришь.
— Он говорит, что война началась из-за евреев, что все евреи трусы...
— Эх, Джейк, если бы достаточно было набить морду, чтобы вышибить из человека дурь... Ладно, пойдем-ка лучше в клуб, я угощу тебя пивом.
* * *
Испанец Джо облокотился на стойку бара и, окинув взглядом обступившую его толпу восхищенных новозеландцев, горестно вздохнул.
— Да-да, друзья мои, совсем стал плох старый Джо. Теперь даже Джо Луис может обставить меня.
Посетители бара с сыновьим почтением внимали испанцу, уважительно поглядывая на орденские ленточки (которые Джо недавно купил в армейской лавке на базе).
— Смотри-смотри, — говорили они, подталкивая друг друга локтями. — Видал? Вот это парень!
Джо чуть не мурлыкал от удовольствия и не забывал выпячивать грудь.
— Да, приятель, пришлось повоевать. Помнится, как-то я находился в разведдозоре на Чертовой реке у Дьявольских гор. Мы забрались миль на пять за линию фронта. Я был проводником и вел отряд. Потом напоролись на японцев, и из всего дозора остался я один. Другой бы на моем месте растерялся, но только не старый добрый Джо Гомес...
Я сидел за столом недалеко от стойки бара и вполуха слушал болтовню испанца. Рядом со мной расположился Мэрион с толстенной книгой в руках.
— Что читаешь, Мэри?
Ходкисс снял очки и, положив книгу, протер усталые глаза.
— "Война и мир" Толстого. Чертовски интересная вещь.
— Похоже, Джо сегодня в ударе.
Мэрион улыбнулся.
— Ничего, пускай развлекается. Две недели я продержал его в лагере, и он был примерным мальчиком.
Тем временем Джо опрокинул в рот очередную кружку пива и продолжал:
— Жара стояла страшная. Градусов пятьдесят в тени. Пот градом катился с меня и жрать хотелось, как голодному койоту. Я огляделся и... даже вспоминать жутко... в пяти шагах от меня сидел японец с пулеметом. Ствол смотрел мне прямо в живот. «Спасайся! Банзай!» — кричал он.
— Чтоб я сдох! Вот это да! — выдохнул кто-то из слушателей.
— Испанец Джо Гомес, сказал я себе, сколько девчонок оденется в траур, если тебя убьют! Но не таков Джо, чтобы сдаваться. В мгновение ока я примкнул штык и бросился на пулемет... — Джо перевел дух и приложился к пиву, поглядывая на посетителей.
— Ну и что? Что дальше? — спросил самый нетерпеливый.
— А как ты думаешь? — огрызнулся Джо. — Конечно, меня пристрелили, баран!
Я ухмыльнулся, увидев обалдевшие лица, и снова повернулся к Мэриону.
— Как Рэчел? Пишет?
— Конечно. Каждую неделю.
— Рэчел умница. Повезло тебе, Мэрион.
— Это трудно отрицать.
Я сделал добрый глоток пива.
— Скажи мне, Мэрион, у вас с Джо что-то не так из-за Рэчел?
Мэрион опустил голову.
— Н-не знаю, Мак. Он никогда не упоминает ее имени, но иногда мне кажется, что он... ну, как тебе сказать...
— Подставит тебя? — подсказал я. — Да, вполне возможно.
— Не совсем так, Мак. Даже когда он очень зол на меня, я все равно знаю, что он извинится за свою грубость. Я ведь его единственный друг.
Мы помолчали, наблюдая за Джо, когда в баре появился Педро Рохас.
— Эй, Педро! — окликнул я. — Иди к нам!
Педро нетвердой походкой подошел к столу и присел.
— Сеньор Мак! Сеньор Мак! Очень рад видеть вас.
— Привет, Педро.
— Все приглядываете за ребенком? — Он кивнул в сторону Гомеса, который под восторженный гул голосов пил кружку за кружкой.
Официантка поставила нам по пиву и бутылку сарсапариллы для Мэриона. Педро хлебнул пива и причмокнул.
— Вы оба хорошие ребята, отличные... Мне сегодня очень грустно... Да, грустно... потому что я очень счастлив...
— И очень пьян, — добавил Мэрион.
— Да, друг мой, я пьян, но я грустно пьян. Мне грустно, что я попал сюда, в Новую Зеландию.
— А мне казалось, тебе здесь нравится.
— Очень нравится, слишком нравится. Мне потому и грустно, что здесь так хорошо.
— Что-то я не понимаю тебя, амиго.
Педро тяжело вздохнул, вперив мутный взгляд в кружку с пивом.
— Не хочу плакаться на жизнь своим друзьям, особенно, когда пьян.
Он поднял было кружку, но я взял его за руку и поставил кружку на место.
— Что случилось, Педро? Что тебя беспокоит? Может, неприятности с какой-нибудь девчонкой?
— Эх, не все так просто, Мак, — горестно вздохнул он. — Ты когда-нибудь бывал в Сан-Антонио? В мексиканских кварталах возле городских свалок? — Он поднял на нас печальные глаза. — Поэтому мне и грустно, что я попал в такую замечательную страну. А знаете, я ведь впервые сижу в ресторане вместе с белыми. Даже в Сан-Диего на меня косились, как на прокаженного. А здесь люди улыбаются и здороваются со мной: «Привет, янки!» — кричат они. А когда они узнали, что я родом из Техаса, то начали звать меня техасцем, понимаете? Я впервые почувствовал себя гражданином страны, за которую воюю. А знаете, почему я напился? Мы с несколькими моряками, они тоже цветные, как я, пошли в Союзнический клуб, где танцевали с местными девушками. Все шло хорошо, пока не завалила целая свора белых техасцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107