«Милый, как я люблю тебя, ты даже не подозреваешь, как я люблю тебя!»
"Господи, ну почему я не могу сказать тебе! Кэтти, неужели ты так же любишь меня, как и я тебя?
Неужели такое возможно..."
Дэнни нежно коснулся губами ее щеки, потом расстегнул пуговицу у нее на блузке и осторожно коснулся груди.
— Дэнни, Дэнни! Я люблю тебя.
Его рука легла на ее колено и медленно поднялась выше. Кэтти приподнялась и прижалась к нему. Он медленно опустил ее на сиденье.
— Кэтти...
— Все хорошо, Дэнни, все хорошо...
Он вдруг напрягся и, мягко высвободившись от ее объятий, сел на место. Потом включил радио и дрожащими руками зажег сигарету.
— Извини, Кэтти, я не хотел заходить так далеко.
Она облокотилась на дверцу и полными слез глазами смотрела на него.
— Ты, наверное, презираешь меня.
— Не смей так говорить. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Это мне надо башку отбить. Извини, я жалею, что так увлекся.
— А я нет.
Он повернул голову и изумленно посмотрел на нее.
— Когда ты уехал, — продолжала Кэтти, — я не могла понять, как отношусь к тебе: то ли во мне говорило самолюбие, то ли просто не хотела терять тебя. Но потом что-то перевернулось. Я знала только одно — хочу, чтобы ты вернулся, чтобы ты был рядом. Ни о чем не могла думать, кроме как о тебе. Конечно, может, мы еще слишком молоды, но если это не любовь, то значит, ее вообще не существует.
Дэнни молча смотрел на нее, не зная, что сказать. Она была так прекрасна, что он боялся прикоснуться к ней, боялся снова потерять контроль над своими чувствами.
— Ты ведь любишь меня, Дэнни.
— Люблю, — едва слышно выдохнул он.
— Когда я узнала, что ты едешь в отпуск, то решила, что... я... я хочу стать твоей. Вся, без остатка.
Он знал, чего ей стоило сказать об этом вслух, и волна теплой нежности захлестнула его.
— Что ты теперь думаешь обо мне, Дэнни?
— Я думаю, что ты самая прекрасная девушка на свете, и, если бы не война, все было бы по-другому, разве ты не понимаешь?
— Не понимаю! Я знаю только то, что мы любим друг друга и через две недели ты уедешь, а я опять останусь одна. Так что же нам две недели прятаться друг от друга?
Дэнни закрыл глаза. Сколько раз еще там, в Сан-Диего, он мечтал о ней, и теперь вот она рядом и готова отдаться ему...
— А вдруг у тебя будет ребенок?
— Дэнни, ты действительно любишь меня?
— Да, солнышко, больше жизни.
— Тогда давай поженимся. Завтра же.
— Нет! (Почему я не вернулся в Сан-Диего? Зачем увидел ее?!) У меня ведь ничего нет, я ничего не могу дать тебе.
— Можешь! Ты можешь дать мне две недели. А это уже очень много.
Он обнял ее за плечи.
— Кэтти, подумай еще раз. Война может затянуться на два, на три года! Я вообще могу не вернуться.
— Все равно! Сейчас ты здесь, и я люблю тебя.
— Ты когда-нибудь видела молодую женщину, у которой убили мужа? Нет? А я видел, только вчера. Это страшно. Ты хочешь загубить себе всю жизнь из-за каких-то двух недель?
— А ты подумал, что если ничего между нами не произойдет и ты не вернешься оттуда, то я всю жизнь стану говорить себе, что у нас были целых две недели и я могла любить его и сделать счастливым! О Господи, Дэнни, я уже не знаю, что правильно, а что нет. Я просто люблю тебя.
* * *
Первые лучи солнца осторожно коснулись лица Дэнни, и он открыл глаза. Кэтти еще спала, положив голову ему на грудь. Он немного сдвинул одеяло и несколько минут любовался ее обнаженным телом, потом поцеловал ее губы.
— Кэтти.
Она улыбнулась во сне и прижалась к нему.
— Кэтти, уже утро. Нам пора.
Она потянулась и, встав на колени, поцеловала его.
— Ты такая красивая, солнышко.
Она слегка покраснела, но не стала прикрываться.
— Ты, наверное, заранее арендовал эту хижину, чтобы завлечь меня сюда.
Дэнни засмеялся. Вчера вечером они приехали на пляж и, словно в кино, наткнулись на пустой домик. Осталось только принести из машины одеяла.
— Неважная получилась свадьба, да? Ни церкви, ни цветов, ни подарков.
Она взяла его руку, поцеловала и положила себе на грудь.
— У меня есть ты, и это больше, чем у любой девушки.
— Кэтти.
— Что?
— Я не сделал тебе больно?
— Немножко. Я была у врача, и он мне рассказал об этом.
— Ага, коварная, так ты давно готовила мне западню.
— Дэнни, я так счастлива.
— Да, еще бы завтрак в постель.
— В этом отеле не подают завтрака в постель.
Они неохотно оделись и пошли к машине.
— Дэнни!
— Что?
— А я... тебе было хорошо со мной в постели?
— Ну и вопрос!
— Нет, серьезно.
— Как тебе сказать. С уверенностью можно утверждать только одно — три доллара ты всегда заработаешь.
— Дэнни!
— Ладно, ладно, шучу. Всякому ясно, что ты стоишь не меньше пяти.
Она шутливо толкнула его, но через минуту перестала улыбаться.
— Дэнни, а я лучше, чем та девушка в Сан-Диего?
Он чуть не вывалился из машины.
— Я знала, чувствовала, что у тебя кто-то появился, когда ты перестал писать. Но мне все равно, теперь ты мой.
Машина уже неслась по городу, когда романтика и очарование ночи сменились холодной реальностью того, что им предстояло.
— Кэтти, ты понимаешь, что нам сейчас устроят?
Она кивнула.
— Боишься, солнышко?
— Немножко.
— Я тоже, но ты держись за меня.
— Они не смогут помешать нам, Дэнни.
Остановившись у дома Кэтти, они взялись за руки и поднялись по ступенькам. На пороге Дэнни поцеловал ее и подмигнул. Она была бледна, но храбро подмигнула в ответ.
Все четверо родителей находились в доме. Сибил Уокер всхлипывала в кресле. Марта Форрестер тоже. Мужчины выглядели хмурыми и усталыми от бессонной ночи.
Едва молодая пара появилась на пороге, как все стихли.
— Кэтти! С тобой все в порядке?
— Да, мама.
— Слава Богу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107