Была такая особенность и у Фелтона. Перед тем, как повысить голос во второй раз, он нервным движением правой руки провел по затылку, будто приглаживая непокорную прядь. Может быть, этот жест был вызван волнением, но по всем признакам такое движение и было той самой «прелюдией», которая могла в будущем оказать Римо добрую услугу. Что ж, запомним.Фелтон неожиданно замер с поднятой рукой. Цинтия трепетала. И гораздо сильнее, чем должна была бы, отметил Римо.Фелтон опустил руку.– Ну что ты, дорогая, неужели ты думаешь, что я мог бы ударить тебя?Цинтия продолжала дрожать, и Римо понял, что она старается максимально использовать свое преимущество в этой ситуации, что она сознательно поставила отца в такое вот положение и теперь не отпустит его с крючка, пока не получит то, что ей нужно.– Я не хотел тебя ударить, – повторил Фелтон, – я ведь никогда не поднимал на тебя руку, только однажды, когда ты была еще маленькой и убежала из дома.– Ударь меня, ударь! Если тебе станет от этого легче, ударь свою единственную дочь!– Дорогая, ну прости же меня!Цинтия выпрямилась и опустила руки.– И это при первой встрече с моим женихом! Что он о нас подумает!– Простите, – произнес Фелтон, поворачиваясь к Римо.Взгляд вдруг наполнился дикой ненавистью, взгляд человека, который не только опасался своего противника, но и был выставлен перед ним на посмешище.Их глаза встретились, и Римо понял, что тела в «кадиллаке» найдены. Фелтон знал все.– Рад вас видеть, – по возможности ровно постарался сказать Фелтон, подавляя дрожь ненависти в голосе. – Дочь сказала, что вас зовут Римо Кэбелл?– Да, сэр. Я тоже рад встретиться с вами, я много слышал о вас.Римо решил не подходить к Фелтону даже для того, чтобы пожать руку.– Могу себе представить. Я прошу вас извинить меня за эту сцену, но я не выношу губную помаду, испытываю к ней крайнее отвращение. Я слышал о многих женщинах, которые пользуются ею…– О, папа, ты такой благоразумный.– Буду тебе весьма признателен, моя дорогая, если ты все же уберешь с губ эту гадость.Тон Фелтона представлял яркий пример голоса человека, который изо всех сил сдерживает желание заорать.– Но Римо так больше нравится, папочка.– Я уверен, что мистеру Кэбеллу безразлично, покрашены твои губы или нет. Более того, я убежден, что без помады ты понравишься ему гораздо больше, разве не так, мистер Кэбелл?Римо ощутил острое желание поиздеваться над Фелтоном и попросить Цинтию еще ярче накрасить губы и загримироваться, но благоразумно подавил его.– По-моему, Цинти хороша и с помадой, и без нее.Цинтия покраснела. Она просияла, излучая счастье, как всякая женщина, принимающая всерьез комплимент.– Ладно, лапа, я смою помаду, но ты тогда снимешь вот это.Фелтон потупился, отступил на шаг и, как невинный ягненок, удивленно спросил:– Что «это»?– Ты опять носишь его!– Прошу тебя…– Зачем он тебе нужен здесь, дома? – Цинтия обернулась к Римо. – Папа иногда имеет дело с большими суммами наличных денег и поэтому носит пистолет, у него есть разрешение. Но причина вовсе не в деньгах…– Не в деньгах?– Дело в том, что… Просто он читает слишком много дешевых детективов.– Но я не носил пистолет почти десять лет, дорогая! – возразил Фелтон.– А сейчас, наверное, опять взялся за это чтиво, хотя я надеялась, что твои литературные вкусы наконец улучшились.Цинтия произнесла эти слова с напускной суровостью и, подойдя к Фелтону, быстрым движением засунула руку ему за пазуху и вытащила вороненый пистолет. Она держала его в далеко отставленной руке двумя пальцами, как женщины обычно держат дохлую мышь.– Пойду и отдам это Джимми, чтобы он спрятал его в надежное место! – авторитетно заявила Цинтия, протискиваясь мимо Фелтона в дверь. Не успел Римо позвать ее, как остался со своим будущим тестем один на один. Вероятно, у Фелтона не было больше оружия, но на его стороне были движущиеся стены, в любой момент готовые извергнуть подкрепление.Прохладный вечерний ветерок дул с патио в спину Римо. Он попытался вежливо улыбнуться Фелтону, неожиданно получившему прекрасный шанс расправиться с Римо.Отрывисто кивнув, Фелтон собирался что-то сказать, но тут из глубины апартаментов прозвенел голос Цинтии:– Дядя Марвин. Дядя Марвин, а вы что здесь делаете?– Мне надо сказать твоему отцу пару слов, и я сразу убегаю – дела!Фелтон – голова втянута в плечи, крупные ладони вцепились в край дубового стола за спиной – взглянул на Римо.– Это Марвин Мошер, он не совсем дядя, он работает на меня, но они с Цинтией настоящие друзья, – сообщил Фелтон почти заговорщицким тоном.– А чем вы занимаетесь? – невинно поинтересовался Римо.– Мои интересы весьма разнообразны. Мне кажется, что и ваши тоже.Фелтон не отрываясь смотрел на Римо. В комнату переваливающейся походкой вошел плотный, лысеющий мужчина с грубыми чертами лица.– Новый сотрудник? – спросил Мошер.Не отрывая глаз от Римо, Фелтон отрицательно покачал головой.– Мне надо сказать тебе кое-что, лучше – наедине.– О, можешь спокойно говорить при этом молодом человеке. Он интересуется вашим бизнесом. Он, наверное, захочет познакомиться с нашим предприятием в Джерси-Сити. – Фелтон пригладил воображаемую прядь на затылке.«А вот и индикатор», – подумал Римо.– Так не хотите ли побывать на нашем заводике? – поинтересовался Фелтон.– Нет, не очень. У нас мало времени – Цинтия хотела, чтобы мы пообедали все вместе, – ответил Римо.– Это займет не больше получаса.– Полчаса. Полчаса – это пустяки, – поддакнул Мошер, всем своим видом показывая, что полчаса – совершенно ничего не стоящий отрезок времени.– Лучше сперва пообедаем, – настаивал Римо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53