Таким образом, непримиримая последовательность революционно-демократической программы журнала, осуществлявшаяся Чернышевским и Добролюбовым, привела к расколу внутри редакции. Еще ранее Тургенева отошли от «Современника» Григорович, Гончаров, Островский, Лев Толстой; обязательное соглашение об исключительном участии этих писателей в «Современнике» утратило свою силу.
Но это не поколебало решимости Чернышевского и Некрасова оставить неизменным направление журнала. В объявлении об издании «Современника» на 1862 год говорилось: «Направление «Современника» известно его читателям. Продолжая по мере возможности развивать это направление в приложении к разным отраслям науки и жизни, редакция в последние годы должна была ожидать изменения своих отношений к некоторым из сотрудников (преимущественно беллетристического отдела), которых произведения в прежнее время, когда еще направления не обозначились так ясно„ нередко с удовольствием встречаемы были читателями в нашем журнале. Сожалея об утрате их сотрудничества, редакция, однако же, не хотела, в надежде на будущие прекрасные труды их, пожертвовать основными идеями издания, которые кажутся ей справедливыми и честными».

Если три года тому назад, в период редактирования «Современника» в отсутствие Некрасова, Чернышевский был озабочен тем, чтобы привлечь на свою сторону таких писателей, как Тургенев, Лев Толстой, Островский и др., то теперь он окончательно убедился в неосуществимости этого намерения и понял, что пути их различны. В статье «Полемические красоты» Чернышевский так объясняет отход Тургенева от «Современника»: «Наш образ мыслей прояснился для г. Тургенева настолько, что он перестал одобрять его. Нам стало казаться, что последние повести г. Тургенева не так близко соответствуют нашему взгляду на вещи, как прежде, когда и его направление не было так ясно для нас, да и наши взгляды не были так ясны для него. Мы разошлись».
Теперь рядом с Чернышевским стояли люди иного образа мыслей, люди, так же как и он, стремившиеся к одной цели – к революционному перевороту. Эта цель объединила Добролюбова, Михайлова, Шелгунова, Тараса Шевченко, Сераковского и многих других.
К ним тянулась революционно настроенная студенческая и офицерская молодежь. Влияние этого авангарда, возглавляемого Чернышевским, росло не по дням, а по часам, и круг близких к нему людей непрестанно расширялся. Номера «Современника» со статьями Чернышевского, Добролюбова, Шелгунова, со стихами Некрасова, с переводами произведений Шевченко, с очерками и стихотворениями Михайлова жадно прочитывались и передавались из рук в руки. В одном из писем Салтыкова-Щедрина начала 1860 года из Рязани говорится о необычайном успехе журнала среди читателей: «Всего более в ходу «Современник»; Добролюбов и Чернышевский производят фурор…» Около этого же времени и Некрасов отметил в письме к Добролюбову исключительно быстрое упрочение общественно-литературной репутации Чернышевского: «Ход ее напоминает Белинского, только в больших размерах», – указывал поэт.
По возвращении из Лондона Чернышевский побывал летом на родине и 1 сентября вернулся в Петербург. К этому времени относится начало тесного сближения его с великим народным поэтом Украины Тарасом Шевченко.
Незадолго до этого Шевченко, отбыв десятилетний срок ссылки в одном из оренбургских линейных батальонов, приехал в Петербург. Радостно встретили здесь поэта друзья его по ссылке – польские революционеры Сераковский и Желиговский. Первый из них, вернувшийся в Петербург из оренбургских степей несколькими годами раньше Шевченко, давно уже находился в близких отношениях с Чернышевским. Не раз, разумеется, рассказывал Сераковский Николаю Гавриловичу о своем друге-поэте, которого он с нежностью называл «батькой» и «нашим лебедем».
Сведения о встречах Чернышевского с Шевченко удивительно скупы. Есть что-то преднамеренное в этой скупости. Словно бы вчерашний ссыльный украинский поэт и глава русских революционных демократов условились между собою о том, что как можно меньше должны знать посторонние об этих встречах.
И было их, конечно, больше, чем осталось об этом свидетельств. В альбоме Ольги Сократовны сохранилось несколько зарисовок, сделанных Шевченко в гостях на даче у Чернышевских в Любани, под Петербургом, где они жили в 1860 году. Свидания в Балабинских номерах и на «вторниках» Костомарова – вот, кажется, и все, что известно нам о встречах поэта с Чернышевским. Но мы не ошибемся, предположив, что сведения эти неполны.
Ряд прямых и косвенных признаков говорит о том, что во взглядах Шевченко и Чернышевского на те или иные явления жизни и литературы и на те или иные политические события было немало общего. Так, например, сопоставление дневниковой записи Шевченко с Салтыкове-Щедрине (сентябрь 1857 г.) со статьею Чернышевского о «Губернских очерках» (июль того же года) показывает, что точка зрения Шевченко на задачи гоголевского сатирического направления русской литературы была совершенно родственна точке зрения Чернышевского. Оба они считали, что первой обязанностью писателя-патриота является защита прав угнетенного народа. «Я благоговею перед Салтыковым. О, Гоголь, наш бессмертный Гоголь! – восклицает поэт. – Какою радостью возрадовалась бы благородная душа твоя, увидя вокруг себя таких гениальных учеников своих. Други мои, искренние мои! Пишите, подайте голос за эту бедную, грязную, опаскуженную чернь! За этого поруганного бессловесного смерда!»
Это писал в своем дневнике поэт, возвращаясь из ссылки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153