— Дикая пародия на смех сорвалась с губ Тали, поразив Бекку в самое сердце. — Да исполнится воля его, скажет она! Похоже, именно эти слова были на ее устах, когда Пол впервые овладел ею или когда она давала какому-нибудь другому идиоту Поцелуй Мира. Его воля исполнится, и если я дам ей больше утешения, чем она когда-либо давала мне, то пусть священный меч Царя Ирода поразит меня на этом месте!
— Иди с нами, Бекка, — сказал хуторянин тихо, но твердо. — Пожалуйста.
Она вышла вместе с ними из хранилища в мир, где рассвет уже начинал высвечивать поля. Бекка прикусила нижнюю губу, приказав себе не видеть того, что утренний свет должен был обнажить перед ее глазами. Вотще! Слишком многое случилось за ночь, и никто еще не успел убрать мертвецов.
Первым она увидела сына Тамар — Хирама. Он лежал на спине, с глазами, устремленными в небо. Должно быть, хотел найти убежище в дальних полях, когда мужчины поймали его. Его ночная рубашонка была слишком длинна для таких маленьких ножек, верно, перешла к нему от кого-то из братьев. Голова повернута под каким-то невероятным углом. Зато крови нет.
Кровь в изобилии появилась дальше, когда они подошли ближе к дому. Вилли — сын Селены — лежал во дворе, раскинувшись в тачке; его кожа была болезненно желтой: кровь вытекла из покрытого загаром тела.
Тому, кто поймал его, видно, пришлось нелегко, пока он наконец не перерезал Вилли глотку. Рана была рваная, а лицо и руки мальчика покрыты множеством мелких порезов и царапин. Еще двое ребятишек, примерно того же возраста, что и Вилли, привалились к стене большого сарая, будто присели на корточки, чтоб сыграть в шарики. У них были проломлены головы.
Бекка вдруг обнаружила, что она тяжело дышит широко открытым ртом. Это произошло в тот момент, когда Тали и двое мужчин подвели ее к дому, где ждал Адонайя. Здесь стояла какая-то неестественная тишина, а в воздухе не чувствовалось никаких запахов, кроме неожиданно свежих и бодрящих ароматов чистого осеннего утра. Ни из кухни, ни из очагов дым не шел. Небо пачкали лишь клубы умирающего багрового сигнального дыма, размазываемого утренним ветерком.
«О мой Господь и Пресвятая Дева Мария, пусть окажется, что женщины уже приходили, — молилась Бекка. — Пусть будет так, что они были тут до меня, чтоб убрать своих мертвецов. Господь мой, только не дай мне стать свидетельницей этого, и я клянусь своей душой…»
Эту молитву ей не суждено было закончить. Они обогнули угол дома и увидели Кэйти и Рэй, стоявших на коленях возле самых маленьких. Дети лежали длинным рядом, уже раздетые — их ночные рубашонки были брошены в бельевую корзину, стоявшую рядом. Женщины подняли глаза, когда услыхали приближающиеся к ним шаги. Лицо Рэй испещрено полосками высохших слез, волосы всклокочены и висят космами вдоль лица. На коленях она баюкала крошечное искалеченное тельце девчурки, не достигшей еще и трех лет. Темные кудри девочки были еще темнее там, где запеклась ее кровь. Рэй пыталась завернуть маленькое холодное тельце в небольшой кусок грубой материи, но руки ее отказывались повиноваться разуму. Они были способны лишь на одно — прижимать ребенка к груди, баюкать его под тихий напев колыбельной песни.
У Кэйти глаза сухие. Это испугало Бекку даже больше, чем зрелище нескрываемого горя Рэй. Хуторская учительница горько улыбнулась и сказала своим «классным» голосом:
— Бекка, как я рада, что ты пришла. Ты ведь пришла нам помочь? Это прекрасно. Ты ведь знаешь, я Дел не могу доверить ничего важного. Толку от нее мало, а мы должны убрать все, что ты здесь видишь, еще до начала полдневной трапезы. Я не имею представления, что готовить, хотя вообще-то, по правилам, сегодня готовить должна Селена. Но и на Селену положиться нельзя. А уж от мужчин и вообще никакой помощи не получишь. Надо заготовить очень много дров, надо натаскать много сучьев — вот и все, о чем они думают. И еще они требуют, чтоб мы доставили им детей сегодня же утром, причем в полном порядке, а нас только двое, чтоб этим заняться.
И она небрежно махнула рукой в сторону длинной шеренги трупов. Среди них лежало и тело ее младшего сына. Он был единственным, чье лицо не было изуродовано. Кэйти вытащила из корзины окровавленную детскую рубашку и взмахнула ею, чтоб расправить.
— Я стираю не хуже других женщин, но без помощниц одолеть столько… Нет, просто не представляю. Столько дел до полдника, — добавила она, покачивая головой.
Самые пожилые женщины сидели в гостиной, куда Тали ввела и Бекку. Они занимали целый ряд стоявших бок о бок стульев с высокими прямыми спинками и были одеты в свои лучшие платья. Ни один волосок не выбивался из их причесок, а лица были спокойны и чисто умыты, как у невест.
Старшая из жен Пола даже ухом не повела, услышав, что Тали окликнула ее по имени. Она смотрела прямо перед собой куда-то в будущее, которое у нее сейчас измерялось часами.
— Мишель, что вы сделали с ним?
Все так же твердо глядя вперед, Мишель ответила:
— Мы о нем позаботились. Для этого мы воспользовались его кабинетом. Он в стороне от других комнат, как раз то, что нужно. Никто из тех, кто увидит его, не сможет упрекнуть нас, что мы были небрежны или отказали нашему мужу в последней услуге.
Тали хмыкнула и взмахнула своим факелом, так что тот оказался всего в нескольких дюймах от стоического лица Мишель. Старуха не дрогнула и не шевельнулась. Тали поднесла пламя еще ближе, еще медленнее, пока любое, даже случайное, движение руки могло привести его в соприкосновение с темным платьем Мишель. Все та же каменная неподвижность.
— Лицо, точно лемех плуга! — Тали приложила губы почти к самому уху Мишель и сказала свистящим шепотом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151