Завтра, по моим расчетам, мы должны были бы
спуститься на Ледник.
На первый взгляд кажется, что запасы пищи у нас уменьшаются
катастрофически, но это только потому, что едим мы наиболее объемные и
тяжелые продукты. У нас было килограммов двадцать пять-- тридцать таких
припасов, половина из них -- украденное в Туруфе; через пятнадцать дней пути
около восемнадцати килограммов было съедено. Теперь я уже начал использовать
гиши-миши -- по фунту в день на каждого, -- отложив про запас два мешочка
кадик, немного сахара и коробку рыбных сухариков -- для разнообразия. Я рад
избавиться от добытых в Туруфе продуктов: сани стало тащить куда легче.
Сордни Танерн. Температура -- 50. Снег с дождем, который тут же
превращается в лед. Ветер мчится вниз по ледяной реке, словно горный поток
по узкому ущелью. Палатку поставили в полукилометре от края Ледника, на
длинной ровной полосе фирна. Спуск с крутого склона Дремегола был тяжелым:
без конца голые скалы и каменистые осыпи; край Ледника покрыт глубокими
трещинами; огромное количество гальки и валунов вмерзло в лед, так что
пришлось попытаться снова поставить сани на колеса. Но уже через какие-то
сто метров колесо напрочь заклинило, а ось погнулась. С тех пор пользуемся
только полозьями. Сегодня прошли всего шесть километров; до сих пор еще не
повернули туда, куда нам нужно. Извивающийся язык Ледника, похоже,
изгибается плавной дугой к западу, где он когда-то сошел с ледяного плато.
Здесь меж двух вулканов ледяная река в ширину не менее пяти километров, и по
ней, если держаться ближе к середине, идти, видимо, будет не слишком трудно,
хотя трещин во льду оказалось гораздо больше, чем я предполагал, да и
поверхность далеко не идеальная -- слишком много камней.
Драмнер весьма активен. Ледяная корка, облепившая нам губы, пахнет
дымом и серой. Целый день над вершиной Драмнера висит темная туча, ниже
мрачных серых небес. Время от времени все вокруг -- темная туча, ледяной
дождь, серые небеса -- вспыхивает темно-красным, потом, словно подернутые
пеплом угли, снова темнеет неспешно. Лед под ногами слегка вздрагивает.
Эскичве рем ир Гер высказал предположение, что вулканическая активность
в северо-западном Оргорейне и на Архипелаге в течение последних
десяти-двадцати тысячелетий непрерывно росла и продолжает возрастать --
явное свидетельство конца Ледникового Периода или, как минимум, ослабления
холодов. Наступает межледниковый период. Двуокись углерода, выделяемая
вулканами в атмосферу, со временем превратится в достаточно плотную
изолирующую пленку, которая будет создавать и известный парниковый эффект,
задерживая тепло, излучаемое планетой, и одновременно пропуская в атмосферу
солнечные лучи. В связи с этим среднегодовая температура, по мнению этого
ученого, повысится в итоге градусов на тридцать и достигнет примерно 200С. Я
рад, что меня тогда уже не будет в живых. Аи говорит, что подобные теории
выдвигались и их учеными относительно последнего, все еще не завершившегося
ледникового периода на Земле. Все подобные теории, впрочем, в большинстве
своем одинаково неопровержимы и недоказуемы; никто точно не знает, отчего
Великие Льды приходят, а потом уходят. Снежный покров Неведения доселе
остается нетронутым.
Над Драмнером в темноте полыхает неяркое, но мощное зарево.
Эпс Танерн. По счетчику сегодня прошли двадцать два километра,
но по прямой мы не далее чем в десяти километрах от нашей вчерашней стоянки.
Все еще находимся в залитом льдом ущелье между двумя вулканами. Драмнер все
больше активизируется. Черви огня ползут, извиваясь, по его черным бокам, их
видно, когда ветер разгоняет мутные кипящие облака дыма и белого пара. В
воздухе непрерывно слышится какое-то шипение, бормотание, это как бы дыхание
самой земли, и оно настолько всеобъемлюще, что, если специально остановиться
и прислушаться, можно и не уловить отдельных вздохов; тем не менее оно
захватывает тебя целиком, до мельчайшей клеточки. Ледник сотрясается, чихает
и кашляет, подпрыгивая у нас под ногами. Все снеговые наносы, прикрывавшие
щели и пропасти, исчезли, их как бы стряхнуло, сбило вниз этими непрерывными
толчками, этой дрожью Великих Льдов, а под ними -- самой земли. Мы то
движемся вперед, то возвращаемся назад, без конца пытаясь определить границы
очередной щели, вполне , способной проглотить без следа и нас, и наши сани.
Потом все повторяется снова: мы пытаемся идти на север, но постоянно что-то
заставляет нас двигаться то на запад, то на восток. Над нашими головами
Дремегол из сочувствия к страданиям Драмнера тоже ворчит и испускает вонючие
дымы.
Этим утром Аи сильно обморозил лицо: нос, уши, подбородок -- все было
мертвенно-серым, когда я случайно взглянул на него. Я быстренько растер его
как следует, так что опасность миновала, однако следует быть осторожнее. Тот
ветер, что дует на нас как бы сверху, с Ледника, прямо-таки дышит смертью; а
мы, когда тащим сани, вынуждены все время идти к ветру лицом.
Хорошо было бы поскорее выбраться из узкого ущелья и сойти с
морщинистой лапы Ледника, протянувшейся между двумя ворчащими чудовищами. На
горы лучше смотреть издали. Лучше не слушать, когда они начинают говорить.
Архад Танерн. Погода удачная, соув, около -- 100. Сегодня прошли
около двадцати километров и примерно на пять приблизились к цели; северный
край Гобрина в вышине стал виден значительно отчетливее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111