Как бы запасаясь необходимым для долгой охоты, я купил еще одни лыжи, еще
одни снегоступы, пополнил запас провизии, купил меховой спальный мешок,
зимнюю одежду -- все снова; а еще -- переносную печку Чейба, многослойную
палатку и легкие сани, чтобы погрузить все это имущество. Теперь оставалось
только ждать, когда дождь превратится в снег, а грязь -- в лед; не так уж
долго, если учесть, что целый месяц потребовался мне, только чтобы добраться
от Мишнори до Туруфа. На четвертый день первого месяца зимы, Архад Терн,
зима полностью вступила в свои права; пошел снег, которого я так ждал.
Поздним утром я пробрался через электрозаграждение на Пулефенской
Ферме, следы мои почти сразу исчезли под снегом. Сани я оставил в лощине у
ручья, в густом лесу к востоку от Фермы, и с одним только рюкзаком, надев
снегоступы, вернулся назад, на дорогу. Потом в открытую пошел прямо к
главным воротам Фермы. Там я предъявил документы, которые мне успели еще раз
подделать в Туруфе. Теперь они были с "синей печатью" и удостоверяли, что я.
Тонер Бент, освобожденный из заключения досрочно, согласно предписанию,
обязан не позднее Эпс Терн, третьего дня зимы, явиться на третью
Добровольческую Ферму Комменсалии Пулефен для несения караульной службы в
течение двух лет. Какой-нибудь востроглазый Инспектор непременно заметил бы,
что документы поддельные, но там востроглазых было маловато.
Оказалось, что попасть в тюрьму легче легкого. Я даже как-то
приободрился.
Начальник охраны выбранил меня за то, что явился я на день позже
предписанного, и отослал в барак. На обед я опоздал, и, к счастью, было уже
слишком поздно, так что положенной мне униформы я не получил и остался в
собственной хорошей и теплой одежде. Ружья никакого мне не дали, но я
присмотрел более-менее подходящее, слоняясь возле кухни и выпрашивая у
повара хоть что-нибудь поесть. Повар держал свое ружье на крючке за печью.
Его я и украл. Убить из него было нельзя -- оно не обладало для этого
необходимой мощностью. Скорее всего у охранников все ружья были такие. На
этих Фермах нет необходимости убивать людей из ружей: там позволяют голоду,
зиме и отчаянию сделать это.
Всего я насчитал тридцать-- сорок охранников и полтораста заключенных.
Ни один не был одет как следует, по-зимнему; большая часть людей уже крепко
спала, хотя едва начался вечер. Час Четвертый. Я заставил одного молодого
охранника провести меня по всей территории и показать спящих заключенных.
Наконец я их увидел: при слепяще ярком свете они спали в общей большой
комнате, и я уже простился с надеждой на незамедлительное осуществление
своего плана, опасаясь сам попасть под подозрение. Заключенные попрятались в
спальные мешки, скрючившись там, словно младенцы во чреве матери, совершенно
неотличимые друг от друга. Все -- кроме одного: мешок был слишком короток,
чтобы он мог в нем спрятаться; лицо его стало похоже на обтянутый темной
кожей череп, закрытые глаза провалились в глазницы, на голове -- копна
длинных вьющихся волос.
Счастье, которое улыбалось мне в Этвене, теперь поворачивало колесо
Судьбы, и я ощущал, что одним прикосновением могу сейчас перевернуть весь
мир. У меня никогда не было особых талантов, кроме одного: я всегда
чувствовал, когда именно можно тронуть рукой гигантское колесо фортуны,
чтобы знать и действовать. Мне уж было показалось, что я утратил свой дар
провидения -- в этом мне не раз приходилось, к сожалению, убеждаться в
прошлом году в Эренранге -- и он никогда больше не возродится в моей душе. И
ужасно обрадовался, вновь ощутив в себе эту уверенность -- уверенность в
том, что можешь управлять собственной судьбой и удачей даже в тревожное
время, как санями на крутом и опасном спуске.
Поскольку я продолжал слоняться вокруг и всюду совал свой нос,
изображая чересчур любопытного кретина, меня записали в самую позднюю смену
караула; к полуночи все в тюрьме, кроме меня и еще одного охранника, спали.
Я продолжал по-прежнему тупо бродить по комнатам и коридорам, время ют
времени заглядывая в спальню с двумя рядами нар вдоль стен. Я уже все
спланировал и начал готовить душу и тело ко вхождению в дотхе, ибо моих
собственных сил никогда не хватило бы для выполнения задуманного и
необходимо было призвать на помощь силы Тьмы. Незадолго до рассвета я в
очередной раз зашел в спальню и из украденного у повара акустического ружья
выпустил в голову Дженли Аи заряд, чтобы как следует его оглушить, потом
вместе со спальным мешком взвалил его на плечо и потащил в караулку.
-- В чем дело? -- проворчал мой полусонный напарник. -- Оставь ты его в
покое!
-- Да ведь он умер!
-- Как, еще один? О всемогущий Меше, ведь еще и зима-то как следует не
началась... -- Он наклонился, чтобы заглянуть Посланнику в лицо: тот висел у
меня на плече головой вниз, как куль. -- А, это тот, Перверт. Клянусь
Великим Глазом, я не верил гнусным сплетням насчет кархайдцев, пока сам на
него не посмотрел: до чего же мерзкий урод! И ведь целую неделю провалялся
на нарах -- все стонал да вздыхал, я и не думал, что он возьмет и помрет.
Ладно, вынеси его куда-нибудь наружу, пусть до рассвета там полежит. Чего
стоишь, как грузчик с мешком турдов!..
У контрольно-пропускного пункта я остановился; хотя я и был всего лишь
охранником, меня никто не окликнул, когда я вошел внутрь и долго искал -- и
наконец нашел!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111