Окно было слегка приоткрыто, и с улиц Беркли и Бойлстон доносился шум машин. Я обернулся, выглянул в окно и автоматически остановил взгляд на витрине магазина, где обычно постоянно маячила Линда Томас. Но сейчас жалюзи на витрине были опущены.По оконному стеклу сползали капли дождя. Над зданием Хэнкок повисли тяжелые свинцовые тучи. В домах, где засорились водосточные трубы, вода нескончаемым потоком лилась с крыш и растекалась по тротуару.Я снова взглянула на Квирка. Он задумчиво рассматривал свой пустой стаканчик.— А что говорят баллисты? — безнадежно спросил я.— Пули выпущены из одного и того же пистолета, но мы не знаем, из какого.— А если проверить пистолет у каждого полицейского?— Комиссар не разрешает. Говорит, вся полиция встанет на дыбы. Мол, это бросит тень несправедливого подозрения на каждого полицейского и ухудшит выполнение ими своих обязанностей, в которые, как ты знаешь, входит защита наших граждан.Квирк одним быстрым движением пальцев смял стаканчик и бросил его в мусорную корзину.— Скорее всего, он пользовался не служебным пистолетом, — заключил он. * * * ...Напряжение в паху стало просто невыносимым. — Она часто соревновалась со мной, — сказал он. — Ваша мать? — спросила психотерапевт. — Да. Она часто бросала с нами в корзину баскетбольный мяч и все такое. — Сколько вам тогда было? — Лет восемь-девять. Совсем ребенок. — Поэтому вам было трудно соревноваться с ней, — заключила психотерапевт. — Да, когда я был малышом. — Малышу трудно тягаться со взрослыми. — Конечно, черт возьми, особенно, когда ты еще совсем ребенок. Даже если соревнуешься с женщиной. Напряжение в паху чувствовалось каждой клеткой. Он задышал часто и неровно. — Но очень скоро, знаете, очень скоро я вырос, и она уже не могла соревноваться со мной. — Во всяком случае, в баскетболе, — кивнула врач. Однажды ночью, когда он был в ванной, она поймала его на месте преступления. Он услышал голос матери, замер и прислушался. Дверь оставалась слегка приоткрытой. — О, Господи, Джордж, ты так напился, что даже этого не можешь сделать. Он слышал, как заскрипели пружины кровати. — Так что мне делать, растирать тебе его, пока ты не вспомнишь, для чего он у тебя тут болтается? — зло прошептала она. Отец что-то промямлил в ответ. На кровати снова зашевелились. Он припал ухом к двери. Внезапно она резко распахнулась, и на пороге появилась мать. Совершенно голая. — Грязная свинья, — прошипела она. Он запомнил это чувство, чувство тяжести и напряжения внизу живота, когда она схватила его за волосы, заволокла в детскую и захлопнула дверь. Он слышал, как щелкнул замок, попробовал открыть дверь и не смог. Она закрыла его на ключ. Ему хотелось в туалет. Он уселся на пол у двери, переполняемый страхом и еще каким-то странным чувством, которого он еще не понимал, и заплакал. — Ма-а-а-ма, ма-а-а-ма, ма-а-а-ма... Глава 5 Я сидел у себя в кабинете, раздумывая о том, стоит ли идти за еще одной чашкой кофе, когда, как всегда не постучав, в дверь ввалился Хоук и, усевшись в кресло для посетителей, положил ноги на край письменного стола. На нем были плотные джинсы и двубортная кожаная куртка, смотревшаяся так, будто она была сшита из шкуры арабского броненосца. Он улыбнулся и извлек из бумажного пакета два стаканчика кофе. Что ж, неплохо. Пожалуй, за это я не стану бранить его по поводу столь бесцеремонного вторжения.— Сегодня мне звонил Тони Маркус, — сообщил Хоук. — Спрашивал, не сможем ли мы позавтракать с ним.— Позавтракать? — удивился я. — С Тони Маркусом? Может, еще и отобедать с ним вечерком? И потанцевать с Имельдой Маркус?— Тони говорит, что может помочь тебе по делу Красной Розы.— Как?Хоук пожал плечами.— Наверное, ему не нравится, что кто-то убивает черных женщин.— Он что, стал активистом? Тоже мне юный друг полиции.— Просто он всю свою жизнь делает деньги на негритянках, — возразил Хоук. — Может, ему неприятно наблюдать, как кто-то косит его лужок.— А почему тебя подослал?— Тони считает, что ты его недолюбливаешь. Наверное, подумал, что если пошлет одного из своих э... сотрудников, то ты просто вышвырнешь его вон.— Ладно, где он завтракает? — спросил я.— Тони любит «Дары моря» на Парковой площади.— Я тоже. Во сколько?— В полдень.— Думаешь, Тони что-то знает?Хоук покачал головой.— Думаю, он просто хочет узнать, знаешь ли что-нибудь ты.— Ну что ж, значит, завтрак пройдет в тишине.В «Дарах моря» готовили самые вкусные в городе блюда из морских продуктов и к тому же не требовали, чтобы поглощать их вы приходили обязательно в смокинге. Когда мы с Хоуком вошли в зал, Маркус уже сидел за столиком в компании симпатичной блондинки с бледно-лиловыми губами и зачесанными на одну сторону волосами. У Маркуса была толстая шея и длинные усы, которые в сочетании с коротко подстриженными темными волосами, слегка подернутыми сединой, придавали его лицу даже некоторое благородство. Но внешность обманчива. Несколько лет назад Маркус жестоко расправился с бандами итальянцев и ирландцев, постепенно подчинил себе все чернокожее население города и сейчас взымал «налоги» со всех заведений на Роксбери и Блю-Хилл-авеню, безраздельно господствуя в «черном» Бостоне и поплевывая на банды белых головорезов, полицейских и набирающих силу эмигрантов с Ямайки.Маркус указал на два свободных стула, и мы с Хоуком уселись за стол.— Здесь делают неплохую «Кровавую Мери», — сообщил Тони, кивнув на свой стакан.Блондинка потягивала белое вино. К столику подошла официантка.— Что-нибудь выпьете? — любезно осведомилась она.Я заказал пиво «Сэм Адамс», Хоук — бутылку шампанского «Кристалл».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45