— У нас комнатенка так себе.
— Да черт с этим! Как вы думаете, она мне обрадуется?
Барт просиял.
— Вы зайдете? Это было б замечательно. У нас сейчас дела довольно паршиво идут, и она просто духом воспрянет, когда увидит, как вы поправились.
— Так я прямо сейчас и зайду. Вы уверены, что там больше никого нет дома?
Барт покачал головой.
— Что вы! Это было бы слишком хорошо!
Линда положила ему на руку свою загорелую ручку.
— Не огорчайтесь, я знаю, как это бывает. Я тоже постараюсь сделать что можно.
Барт с благодарностью взглянул на нее.
— О, я в этом уверен!
Его пассажирка медленно спускалась по ступенькам, натягивая перчатки. Толстенький мопс неистово скакал рядом с ней. Барт поправил фуражку и выпрыгнул, чтобы открыть ей дверцу.
II
— Войдите! — крикнула Джэн, услышав легкий стук в дверь. Сердце ее заколотилось сильней, а висках заломило. Не нужно было Барту ругаться с хозяйкой, особенно теперь, когда она одна на целый день остается. Но это была не хозяйка. Джэн удивленно смотрела на улыбающееся лицо вошедшей.
— Привет, Джэнни, детка!
— Ой, Линда! Как ты сюда попала?
— Я встретила Барта, и он мне все рассказал. Ну, поздравляю! Парень у тебя замечательный.
Она нагнулась и горячо расцеловала Джэн.
— Но скажи, Линда! Ты так чудесно выглядишь. А что…
Линда засмеялась. Но не прежним хриплым смехом, а легко и радостно.
— Я не знаю, что тут подействовало — лекарство, или то, что денег не осталось, или еще что-нибудь, а только я стала ходячим чудом, о которых иногда рассказывают доктора, и — видит бог! — им я и собираюсь оставаться.
Джэн вглядывалась в ее веснушчатое лицо.
— Ты выглядишь просто чудесно! Я бы ни за что тебя не узнала.
— А как у тебя дела? Я слышала, ты ждешь очереди в бесплатный санаторий.
— Да. Надеюсь, что уже немного осталось. А то Барту так тяжело приходится.
— Да и тебе тоже не сладко.
— А тебе, Линда, тебе долго пришлось ждать?
— Всего восемь недель. Когда я выписалась из Локлина, я была уже без копеечки, так что сразу встала на очередь, и, когда достаточно народу вымерло, я получила место в Спрингвейле.
— Говорят, это ужасное место, и все-таки ты поправилась.
— Да, поправилась, Джэн. Правда, не знаю, насколько дело тут в психологии, — лицо ее вспыхнуло под веснушками и стало совсем миловидным. — Я там встретила одного парнишку, тоже чахоточного, и он в меня влюбился, а это замечательно поднимает дух. У меня раньше была довольно паршивая история, и я приняла ее близко к сердцу. Видишь ли, когда я в первый раз заболела, мой дружок меня бросил.
— О Линда! Если бы я тогда это знала!
Линда пожала плечами.
— Это одна из причин, почему я и пришла к тебе сегодня: я хочу извиниться за некоторые свои высказывания там, в Локлине. Я была такая свинья! Нет, нет, не спорь!.. Я сама это знаю. Я иногда бываю такой скотиной, и я завидовала, ох, как смертельно я тебе завидовала! А теперь я вышла замуж и снова стала человеком. Через пару недель мы оба отправляемся в туберкулезный городок в Пиктон Лейкс.
— Но… — Джэн резко одернула себя. Все это казалось ей таким безрассудным: оба они под вечным страхом болезни, висящей над ними. И не на кого опереться! Голос ее задрожал: — Я страшно за тебя рада.
— Да я и сама тоже рада. И я хотела сказать тебе: по-моему, твой Барт просто замечательный.
Глаза Джэн наполнились слезами.
— Ты даже представить себе не можешь, какой он замечательный! И часто я чувствую себя виноватой оттого, что я лежу вот так, ничего не делая. Он такой хороший, у него душа такая широкая, а я… я только и делаю, что держу его на привязи, как в тюрьме.
— Чепуха! — Линда потрепала ее по плечу и живо вскочила с места. — Поверь мне, ни одного мужчину не удержишь на привязи, коли он сам того не хочет. А теперь я приготовлю нам поесть. Я ведь знаю: тебя небось держат на кашке, так что я забежала в пару магазинов и разорилась на целую кучу всяких острых и неудобоваримых штук вроде твердо копченых колбасок, маринованного лука, мороженого с карамельным кремом, картофельного салата, торта «безе» и еще… Но, черт, куда же они задевались?.. — Она шарила в своей плетеной сумочке.
— У меня просто слюнки текут.
— Ага! Вот они! Тут у меня две чудесные булочки с кремом. Ну, черт возьми, мы с тобой сейчас пир на весь мир учиним.
— Ну, Линда, ты просто как в воду глядела! Мне уж так опротивели все эти «полезные» вещи.
— Кому ты рассказываешь! Тебе для души нужна пища, а не только для тела.
— Ты о Бетти что-нибудь слышала?
— Да, она в Рэндуике. Ее лечат бронхоскопией.
— Какой ужас!
— Довольно паршиво. Я ее на прошлой неделе видела. Она совсем как привидение стала!
— И есть надежда?
— Была бы, если б она туда сразу после Локлина отправилась, но у них тогда денег больше не было, и ей пришлось ждать полгода — старая история.
Линда взяла в руки корзину.
— Ну, а теперь за еду! Я помираю с голоду.
После обеда Линда попросила:
— Расскажи о своей сестре. Как она поправляется?
Джэн прочитала ей последнее письмо Дорин. Оно было полно медицинских описаний и терминов. В письме говорилось о ее анализах. О пневмотораксе. О группе докторов, которые проводят у них специальные исследования. О ее поправке. Дорин поправлялась замечательно.
Линда утешала Джэн. Она была уверена, что Дорин поправится скоро. У ее мужа приятель лежал в Конкорде. Так тот рассказывает, что это райское место для туберкулезника.
Посещение Линды приободрило Джэн. Она оживленно рассказывала о нем Барту во всех подробностях, и глаза ее сияли при этом, как в былые дни.
— Линда совсем переменилась. Она больше не кажется… — она помялась, — не кажется ни такой озлобленной, ни безнадежно больной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118