— Я-то думал, ваши больные преувеличивают, когда говорят, что вы просто паршивая старая жадина, но они, оказывается, правы.
— Еще одно такое оскорбление, и я на вас в суд подам! И скажите спасибо, если мне на вас и так за долги не придется подавать. Не забывайте, что вы еще за этот месяц не платили.
— За этот месяц мы заплатим, как только придет счет, так же как платили и за все другие месяцы. Одному богу известно, как это вы такую сумму нагоняете.
— В счетах мисс Блейкли нет никаких незаконных поборов: шесть гиней это только за постель и питание. И я хочу, чтоб вы раз и навсегда поняли, что если вам здесь не нравится, можете забирать больную куда угодно. И если бы сама мисс Блейкли вела себя разумно, она бы так не болела. Зачем это ей понадобилось в прошлое воскресенье снова выпрашивать у сестры Воон разрешения идти на скамейку у дороги, после того как она в постели несколько дней провела? После этого я вообще умываю руки.
Барт смотрел на нее, ничего не видя и не понимая.
— А теперь давайте внесем ясность, — хозяйка продолжала говорить, украдкой взглянув, отчего же он вдруг замолчал. — Если вы оплатите услуги сиделки, я разрешу мисс Блейкли побыть здесь эту неделю, но ни минуты больше. Если же вы не оплатите, я вызову скорую помощь из Катумбы и отправлю мисс Блейкли в Сидней завтра же утром. А сейчас я не могу больше терять с вами время. Вы можете войти к ней, но не говорите слишком много, а ей вообще не позволяйте говорить. Она очень больна.
Хозяйка пошла прочь, потом обернулась.
— И запомните: не огорчайте ее. Когда освободитесь, можете зайти ко мне в кабинет и внести, сколько сможете, в счет платы сиделке за неделю. А я закажу машину, чтоб она пришла к вам ровно через неделю — день в день.
— У вас совести нет. Куда же я заберу ее?
— Это меня совершенно не касается. Как только она отсюда уезжает, за нее отвечаете уже вы. Вы, кажется, вообразили, что у меня тут благотворительное заведение. Так вы ошибаетесь.
Барт засмеялся, и этот резкий смех заставил обернуться всех больных на веранде, которые до этого старательно отворачивали головы.
— О нет, уж чем здесь не пахнет, так это благотворительностью!
Хозяйка, не оборачиваясь, быстро пошла прочь, выпрямив свою тощую фигуру — будто аршин проглотила. Барт стоял, крепко вцепившись в перила веранды и прислушиваясь к чему-то, сам не зная к чему: то ли к шуму в ветвях деревьев, то ли к шуму крови, стучавшей ему в виски.
III
Барт вошел в комнату. В первое мгновение он видел только глаза Джэн, широко раскрытые глаза, устремленные вдаль, лишенные всякого выражения. Казалось, она видела перед собой незнакомого человека. Его поразила перемена, происшедшая в ней с прошлого воскресенья. Личико у нее сжалось, глаза горели лихорадочным блеском. Она смотрела, как он неловко ступает, направляясь к ее кровати, и в глазах ее не зажглось даже искорки чувства. И когда он пододвинул стул и сел рядом с ней, ее потускневший взгляд был все еще прикован к его лицу. Барт взял ее пылающую ручку в свои холодные ладони. Он услышал ее хриплое и частое дыхание, увидел, как напрягаются жилки у нее на шее. Губы у нее пересохли и потрескались, а когда кашель сотрясал ее тело, лицо у нее кривилось от боли, и она отворачивалась к стене.
Мучимый сознанием своей вины, он видел в ее невольном болезненном жесте отказ от всего, что было между ними, как будто нечто более глубокое, чем простая ее осведомленность, выдало его с головой. И в этот момент он почувствовал свое одиночество. Он знал, что без Джэн для него нет покоя, нет мира, нет удовлетворения.
Сердце его обожгло болью, слезы, переполнив глаза, упали ей на руку. Он почувствовал, как эта рука пошевелилась в его ладонях, потом ощутил ее руку на своей щеке, на ресницах. Он нагнул голову, стыдясь встретить ее взгляд, и услыхал ее шепот:
— О нет, Барт, нет!
— Джэн, милая!..
Он поднес ее руку к своим губам и увидел, как теплеет ее взгляд, почувствовал, как обмякла в его руках ее рука, как ослабло напряжение в ее теле. Он не мог произнести ни слова и только держал ее руку, как будто это могло удержать ее в жизни.
Время шло незаметно, потом он с трудом заставил себя подняться с места и сунул руку в карман.
— Я принес тебе подарок, Джэн.
Когда он вытащил маленький бархатный футляр, глаза ее потемнели от какого-то невысказанного, необычного волнения. Он открыл футляр, и бриллиантик в оправе засверкал. Она смотрела на него, приоткрыв губы, но глаза ее ничего не выражали, словно это не имело сейчас для нее никакого значения.
Барт с трудом проглотил комок в горле.
— Нравится?
Джэн не ответила. Он вынул кольцо из футлярчика и надел ей на третий палец левой руки. Оно было велико и болталось на худом пальчике, хотя косточка и мешала ему спадать совсем. Джэн медленно подняла руку, как будто кольцо сделало ее слишком тяжелой и у нее не хватало сил поднять ее. Постепенно безразличие и пустота сменились в ее глазах удивлением, радостью.
— Нравится? — настойчиво повторил Барт.
Она медленно перевела на него взгляд, и ее высохшие губы тронуло какое-то бледное подобие улыбки.
— Красивое, — слабо выдохнула Джэн. — Только тебе не нужно было… Столько денег…
— Да теперь, похоже, единственный способ, чтоб мне разрешили здесь околачиваться, так это зарекомендовать себя твоим официальным ухажером.
Барт старался говорить веселым тоном, но ее улыбка мучительно пронзила его сердце, и комок снова подступил у него к горлу.
— Так тебе, правда, нравится?
Она едва заметно кивнула головой.
— А то, если не нравится, я его обменяю.
— Нет, — глаза ее протестующе вспыхнули, и она поднесла руку к губам, словно оберегая кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118