е. через захват материальных ценностей. Вначале этими ценностями являются тривиальные взятки, но по мере развития ситуации ими становятся заводы, направления в бизнесе и даже некоторые отрасли. В итоге сейчас коррупция в России исключительно сильна, а свободные товарно-денежные отношения по факту уже имеются, так что простой демократизацией всех сторон общественной жизни с проблемой не справиться. Может быть, в этом-то все и дело, что создалась такая ситуация, когда ветви власти уже взаимно связаны и вопрос весь в том, как эту связь разбить. Как нарушить то, что депутаты лоббируют интересы крупных компаний, нарушая интересы всего общества; что милиция, ФСБ, прокуратура, суды часто играют на поле преступников; что городами и Субъектами Федерации управляют бизнесмены? Как нарушить их взаимную связь? Ведь любые явные действия, направленные в эту сторону, консолидируют их еще больше, и все благие попытки потонут в их кипучей деятельности. В самом деле, разве Ельцин, будучи президентом, т.е. будучи вершиной чиновничьего аппарата, не накладывал вето на закон «О борьбе с коррупцией» в 1997 г? И разве президент Путин в первый период своего правления не проталкивал подобный закон в весьма мягкой форме, в противовес жесткому парламентскому варианту? Все реальные попытки действия против спрута коррупции не получают поддержки верхов. Аналогично, ни о какой гласности в этом вопросе не может быть и речи. Более того, чиновники и бизнес в своей совокупности частично вышли из зоны легитимности и вошли в теневую зону, объединившись тем самым с уголовным миром – с одной стороны, а с другой – передав ему долю своих легальных полномочий. Поэтому продажных чиновников не только не любят, их еще откровенно остерегаются. Действительно, кто хоть раз публично назвал имя конкретного взяточника? Таковых пока нет.
Таким образом, всеобъемлющая демократия западного типа в нынешних условиях – это, во-первых, пока недостижимая для России гипотеза, и, во-вторых, слишком слабое лекарство для лечения сложившейся ситуации. Это лекарство скорее профилактического свойства, а сейчас требуется комплексное длительное лечение с применением сильных антибиотиков.
Более того, можно сказать, что к современной демократии как форме западничества следует относиться весьма осторожно. Действительно, например, в США реально правит не президент и даже не народ, а супер-монополии денежного рынка, которые управляют настроениями людей через средства массовой информации. Там процесс преобразования деньги – власть давно уже завершен, и коррупция является не пропагандируемой, но впаянной в сознание граждан формой существования их государства. Ведь ни для кого не секрет, что любой президент в современной Америке лоббирует интересы в первую очередь той или иной экономической группировки. Тогда о каком «народном» лидере может идти речь? Он, конечно, может иметь высокие рейтинги доверия, но это означает лишь его умелое лавирование между своим имиджем и корыстью владельцев тех компаний, на которые он работает. Коротко говоря, современная американская форма демократии практически эквивалентна узаконенной коррупции. Так что борьба с коррупцией в России должна начинаться с борьбы против западничества, и в первую очередь – с наиболее модным сейчас американоцентризмом.
Демократия хороша тем, что она как форма правления соответствует среднему или даже низкому уровню пассионарности общества. Поэтому она нужна там и тогда, где и когда для этого подготовлена энергетическая основа. Демократия как своеобразный стабилизатор средне-активного общества должна быть востребована пассионарной элитой страны, отвечать ее уровню страсти и поэтому в принципе не может копировать уже существующие модели в западных странах, которые были созданы под запросы местных элитных групп. Там она обслуживает относительно низкую пассионарность, в России она должна обслуживать относительно высокую пассионарность.
Далее, необходимо сказать, что социальный феномен коррупции существовал и существует в самых разных государствах с совершенно непохожим государственным устройством. Он не связан однозначно с какой-либо формой управления, поэтому его наличие или отсутствие в обществе связано со свойствами человека, или каком-то одном его свойстве. Действительно, разве не было коррупции в коммунистическом СССР и разве нет ее в наши дни в коммунистическом Китае? Безусловно, таковая была и в СССР и существует в современном Китае, хотя и не в такой жуткой степени, как в России. При этом можно вспомнить, что и в царской России коррупция тоже была как при волевом Петре I, так и при слабохарактерном Николае II.
Чтобы выделить это искомое человеческое свойство достаточно обратить внимание на то, что в разного рода племенах очень старых этносов типа папуасов в Новой Гвинеи или в некоторых африканских племенах, где пассионарности уже нет в такой степени, что они утратили стремление иметь государственные институты и живут в полной гармонии с окружающей средой, никакой коррупции нет и быть не может. Далее, в совершенно неагрессивных странах, где пассионарность еще как-то теплится, но весьма слабо, коррупции тоже почти нет. Например, таковы Скандинавские страны. В то же время, стоит только обратить внимание на государства, где пассионарность велика или по крайней мере находится на заметном уровне, то сразу же там виден целый спектр коррупционных систем: в России царской, коммунистической и современной, Великобритании, США, Италии, Китае, Южной Корее, Грузии и т.д. Но и здесь не все так однозначно, поскольку в пассионарной Северной Корее, например, взяточничество пока не наблюдается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88