С другой стороны, усиление жесткости власти, например, до уровня автократии, потребует очень больших затрат человеческой пассионарности и не может быть выдержано Россией. Судьба послевоенного Советского Союза это доказывает. Жесткая власть в короткие сроки высосет из России всю оставшуюся энергию, в результате чего она остынет и развалится на части.
Таким образом, полезное соотношение свободы и несвободы определяется не желанием отдельных лиц, а объективно имеющимся пассионарным потенциалом в обществе и необходимостью его ограничивать в той мере, которая нужна для достижения пользы и сохранения государства.
Однако здесь можно задаться вопросом: кто же определяет степень пассионарности и, таким образом, кто устанавливает необходимую степень жесткости политической конструкции общества? Ответить на него и легко и сложно. Сложно – если входить в детали, легко – если отвечать принципиально, по существу. А по существу ситуация всегда складывается таким образом, что в самом обществе возникает ситуация понимания того, что ему нужно. Например, в СССР явно чувствовалось избыток жесткости системы и народ стремился к свободам, а в годы разгула «дикого капитализма» в конце XX в. сформировалось понимание необходимости ужесточать законы и подавлять возникшую вакханалию, что и означает укрепление власти. Иными словами, не личное мнение отдельных политиков определяет то, как им действовать, а общий бульон отношений управляет ими и заставляет принимать решения, увеличивающие степень устойчивости своей власти.
Демократия как некая форма государственного устройства несет в себе определенные законы, следовательно, ограничения. Поэтому демократия, конечно, не тождественна абсолютной свободе, но является некоторым образом установившимся соотношением между свободой и несвободой. Когда российские либеральные западники призывают к разгулу свобод, подразумевая под этим торжество демократии, они явно лукавят. Ведь, будь они последовательны, им следовало бы призывать к анархии. Но они этого не делают, а, входя в противоречие со своими лозунгами, создают законы. Изюминка здесь лишь в том, какие законы они создают или пытаются создать. Ясно, что они пытаются утверждать европейскую систему мысли, которая на деле есть функционал от величины достаточно низкого пассионарного поля и особенности культурных традиций этого региона. Но демократы это не учитывают, а пытаются навязать России то, что в настоящее время для нее в полной мере неприемлемо, поскольку пассионарность ее выше, а культурные традиции иные, чем на Западе.
Но, может быть, в наших рассуждениях кроется ошибка и на деле России следует продолжать трехсотлетнюю традицию ориентации на западную систему мировоззрения? Рассмотрим этот вопрос подробнее в следующем разделе.

5.2. «Полезность» европоцентризма в России

Зададимся вопросом, а полезна ли для России демократия западного типа? Для этого рассмотрим вкратце историю европоцентризма в России.
Россия начала ориентироваться на Европу 300 лет тому назад. Согласно Л.Н. Гумилеву, в тот момент Россия выходила из фазы перегрева и входила в фазу надлома, когда этнос (суперэтнос) может легко заразиться чужими идеями. Регентша Софья и император Петр I заболели идеей обустроить Россию в соответствии с принципами, характерными для Западной Европы той поры: создание регулярной армии, привлечение к государственному управлению пассионарных служащих, не скованных узами собственности и готовых, что называется, землю рыть, чтобы самореализоваться и обустроить свою жизнь, систематизация имеющихся и разработка технологий получения новых знаний, введение новых принципов обучения. Гумилев указывает, что различие между Софьей и Петром I было незначительным и выражалось лишь в том, что первая ориентировалась на католическую Францию, а второй – на преимущественно протестантские Германию, Голландию и Англию. При этом Петр оказался явно талантливее и удачливее своей единокровной сестры.
С одной стороны, необходимость изменений в России в самом деле тогда назрела. С другой – недавно рыцарская и экономически отсталая Европа, выйдя из мучительной фазы надлома своего этногенеза и справившись с пандемией оспы, стала входить в фазу «золотой осени» с присущей этой эпохе развитием техники, культуры и т.п. Европейский блеск не мог не привлечь внимание граждан московского государства, ведь человек всегда тянется к лучшей жизни. Увидев, что Европа начинает набухать избытком материальных богатств, русская элита решила не отставать: «чай, не хуже других». При этом различия в географическом, историческом и тем более энергетическом (пассионарность) положении Западной Европы и России, учтены не были. В итоге, сработал принцип: «близок локоть, да не укусишь». Обо всем об этом сказано у Гумилева. Нам лишь важно, что триста лет тому назад объективно назревший процесс модернизации российского государства, а вместе с ним и всего суперэтноса, пошел под лозунгом: «будем жить как на Западе». Но была ли этому альтернатива? Думается, что нет. Великая Степь и Китай были отсталыми и неинтересными для подражания, Турция была грозным и опасным врагом России, мир Ислама захлебывался от междоусобиц, Индия была захвачена Тимуридами, про Африку, Японию и Американские континенты и говорить не приходиться. Так исторически сложилось, что в те времена блистала одна лишь Европа. Россия была обречена на подражательство ей.
Но, может быть, в России мог вызреть свой путь – путь, основанный на самоуважении? Формально, конечно, такое могло произойти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88