притворяется, что не замечает ее, когда они встречаются по утрам. Потом она подробно рассказала, как пыталась найти работу, и как ей кое-что обещали, и о том, что мистер Леннард по-прежнему просит, чтобы она ему позировала. Тут она вскинула на Хилери глаза и сейчас же снова опустила. Если она решится на то, чтобы... вот так вот позировать, она получит работы сколько угодно. Но она отказывается, потому что мистер Хилери не велел ей, да она и сама, конечно, не хочет: ей очень нравится работать у мистера Стоуна. И она хорошо теперь живет, и ей нравится Лондон, и магазины тоже. Хьюзов она даже не помянула. Во всей этой бессвязной болтовне, явно преследующей определенную цель, странным образом переплетались тупость и хитрая смекалка, позволяющая девушке мгновенно оценить производимый ею эффект; но когда она смотрела на Хилери, в глазах ее так и светилась собачья преданность.
Взгляд этот проник в самые уязвимые места в той слабой броне, которой наделила его природа. Он глубоко тронул этого отнюдь не самоуверенного и очень доброжелательного человека. Хилери воспринимал как великую честь, что столь юное существо смотрит на него таким взглядом! Он всегда избегал думать о том, что, возможно, помогло бы ему понять ее чувство к нему, старался забыть слова художника, мастера натюрмортов: "У нее в прошлом, кажется, какая-то история..." Но сейчас они вспомнились Хилери, и он будто прозрел: если ее история - простейшая из всех историй, грубоватая любовная связь деревенской девушки с парнем, - разве не естественно предположить, что девушку, по натуре своей склонную к подчинению, тянуло теперь на что-то противоположное той навлекшей на нее неприятные последствия молодой, животной любви?
Но какова бы ни была причина ее обожания, ответить на него неблагодарностью казалось Хилери грубейшим нарушением джентльменства. А между тем получилось так, словно он пригласил ее в кабинет, чтобы сказать: "Ты для меня обуза, если не хуже". До сих пор она как будто и забавляла его и вызывала что-то вроде нежности - такие ощущения испытываешь, глядя на жеребенка или теленка, любуясь его милой неуклюжестью. Теперь, когда надо было расстаться с ней, Хилери спрашивал себя, не примешивалось ли к этому и другое чувство.
Миранда встала между хозяином и его гостьей и сердито зарычала.
Поглаживая фарфоровую пепельницу рукой в чернильных пятнах, маленькая натурщица проговорила с улыбкой, и жалкой и трезвой:
- Собачка меня не любит, знает, что я здесь чужая. Она злится, когда я прихожу, она ревнует.
Хилери сказал отрывисто:
- Скажите, подружились вы с кем-нибудь с тех пор, как приехали в Лондон?
Девушка метнула в него взгляд, будто спрашивая: "Неужели я вызвала в тебе ревность?" - но тут же, словно коря себя за дерзкую мысль, опустила голову и ответила:
- Нет.
- Ни с кем?
Она повторила, почти страстно:
- Нет! И никого мне не нужно, я только хочу, чтобы меня оставили в покое.
Хилери заговорил быстро:
- Но вот Хьюзы не захотели же оставить вас в покое? Я повторяю: вам нужно выехать из того дома. Я снял для вас другую комнату, достаточно далеко от Хаунд-стрит. Оставьте всю мебель и плату за неделю вперед, тихонько забирайте ваш сундук, наймите кэб и уезжайте завтра же, и никому ни слова. Вот вам адрес и вот деньги на расходы. Эти люди для вас опасны.
Маленькая натурщица прошептала с отчаянием:
- Но мне все равно, пусть их...
Хилери продолжал:
- И вот еще что: вам не надо больше приходить сюда, - Хьюз может вас выследить. Пока вы не подыщете себе другой работы, мы позаботимся, чтобы вы ни в чем не нуждались.
Маленькая натурщица молча глядела на него. Теперь, когда хрупкое звено, связавшее ее с какими-то домашними богами, разорвалось, все терпение, вся покорность, привитые в ней деревней, и всеми трудностями ее личной жизни, и этими последними месяцами в Лондоне, пришли ей на выручку. Она не стала ни возражать, ни просить. Хилери увидел, что по щеке у нее скатилась слеза.
Он отвернулся и сказал:
- Не плачьте, дитя мое...
Маленькая натурщица послушно проглотила слезы. Вдруг ее поразила какая-то мысль, и она спросила:
- Но с вами я буду видеться, мистер Даллисон, хоть иногда?
Поняв по выражению его лица, что это не входит в программу, она снова умолкла и стояла, не спуская с него глаз.
Хилери нелегко было бы признаться: "Мы не можем видеться, потому что жена меня ревнует" - и было бы жестоко сказать девушке: "Я не хочу больше тебя видеть", - к тому же он знал, что это неправда.
- Вы скоро найдете себе друзей, - проговорил он наконец. - И вы можете писать мне. - Как-то странно улыбнувшись, он добавил: - Вы только начинаете жить, - такие вещи не надо принимать близко к сердцу. Вы встретите еще многих, кто сможет лучше посоветовать и лучше помочь вам, чем я.
В ответ на это маленькая натурщица обеими руками схватила его руку, но тут же снова выпустила, почувствовав, что это слишком большая дерзость, и стояла, опустив голову. Хилери, глядя сверху на ее шляпку, согласно его желанию не украшенную перьями, почувствовал комок в горле.
- Забавно, что я даже не знаю, как вас зовут, - сказал он.
- Айви.
- Айви? Ну вот, я буду писать вам. Но обещайте, что вы сделаете все так, как я вам оказал.
Девушка подняла голову - сейчас лицо ее было просто некрасиво, как у ребенка, который едва сдерживается, чтобы не заплакать навзрыд.
- Обещайте, - повторил Хилери.
С горькой обидой, выпятив нижнюю губку, она кивнула и вдруг прижала руку к сердцу. Жест этот, совершенно непроизвольный и какой-то наивный, чуть не поколебал решимости Хилери.
- Теперь вам надо уходить, - сказал он.
Она всхлипнула, залилась краской, потом вся побелела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98