Поклонение этому фетишу и породило все скорби человечества.
Сесилия сделала непроизвольное движение, и сумочка в ее руках дрогнула.
- Папа, ну как ты можешь?..
- Они уже не считали нужным любить друг друга в земной жизни, они были уверены, что для этого у них впереди вечность. Доктрину эту придумали для того, чтобы можно было вести себя подобно зверям и не испытывать угрызений совести. Любовь не могла дать настоящих плодов до тех пор, пока доктрина эта оставалась неопровергнутой.
Сесилия поспешно огляделась. Нет, никто не слышал. Она отошла немного в сторону и смешалась с группой гостей. Губы ее отца продолжали шевелиться. Он снова принял терпеливую позу, вызывающую смутное воспоминание о мулах.
Чей-то голос позади нее произнес:
- Нет, право, миссис Даллисон, ваш отец удивительно интересный человек!
Сесилия обернулась и увидела даму среднего роста с прической в духе раннего итальянского Возрождения и очень маленькими темными шустрыми глазками; они смотрели так, будто любовь этой дамы к жизни заставляла ее жадно поглощать и каждую минуту своего собственного времени и все те "минуты чужого времени, которыми ей удавалось завладеть.
- Ах, это вы, миссис Таллентс-Смолпис? Здравствуйте! Я все собираюсь заглянуть к вам, но вы ведь, конечно, всегда так заняты...
Сесилия смотрела на миссис Таллентс-Смолпис и приветливо и настороженно, своим заранее шутливым тоном как будто ограждая себя от шуток собеседницы. Миссис Таллентс-Смолпис, которую она уже несколько раз встречала у Бианкя, вдова известного знатока-коллекционера, состояла секретарем "Лиги воспитания круглых сирот", вице-президентом общества "Огонек надежды для девушек в затруднительном положении" и казначеем общества "Танцевальные четверги для девушек-тружениц". Она, по-видимому, знала всех, кого стоило знать, и еще многих других, успевала посетить все выставки, услышать всех музыкантов-исполнителей и побывать на всех премьерах. Что касается литературы, то миссис Таллентс-Смолпис не раз признавалась, что писатели нагоняют на нее скуку; впрочем, она всегда готова была оказать им дружескую услугу, устраивая им у себя встречи с издателями и критиками, а порой, хотя об этом мало кто знал, ссужала их и деньгами, чтобы вызволить из "затруднений", в которые они то и дело попадали, но уж после этого, по собственному ее признанию, она обычно их больше в глаза не видела.
Для миссис Стивн Даллисон эта дама была существом особым, она как бы являлась рубежом между теми из друзей Бианки, которых она была бы весьма рада принимать и у себя, и теми, которых ей принимать не хотелось, ибо Стивн, адвокат, занимающий видное служебное положение, больше всего боялся показаться смешным. Так как Хилери писал книги и был поэтом, а Бианка занималась живописью, все их друзья, естественно, были людьми или интересными, или странными, но, хотя ради Стивна было важно определить, к какой из этих категорий отнести то или иное лицо, чаще всего оно принадлежало к обеим. В небольшой дозе такие люди действовали приятно-возбуждающе, но из-за мужа и дочери Сесилия отнюдь не желала, чтобы они ходили к ней в дом толпами. Они вызывали в ней сладкое замирание сердца, похожее на то ощущение, с каким она покупала "Вестминстерскую газету", чтобы почувствовать биение пульса общественного прогресса: и приятно и немного страшно.
Темные глазки миссис Таллентс-Смолпис сверкнули.
- Я слышала, что мистер Стоун - ведь, кажется, так зовут вашего отца? пишет книгу, которая должна своим выходом в свет произвести настоящую сенсацию.
Сесилия прикусила губу. "Надеюсь, она никогда не увидит света", - чуть не сказала она вслух.
- Как называется его книга? - спросила миссис Таллентс-Смолпис. - Мне помнится, это что-то о всемирном братстве - так мило!
У Сесилии вырвался досадливый жест.
- Кто рассказывал вам об этом?
- Ах! - воскликнула миссис Таллентс-Смолпис. - Вашей сестре всегда удается залучить на свои понедельники таких милых, занимательных людей! Они так живо всем интересуются!
Удивляясь самой себе, Сесилия ответила:
- Даже слишком, по-моему.
Миссис Таллентс-Смолпис улыбнулась.
- Я имею в виду интерес к искусству и социальным вопросам. Я полагаю, тут не может быть ничего "слишком", не правда ли?
- Нет-нет, разумеется, нет, - поспешила ответить Сесилия.
Обе дамы огляделись. До ушей Сесилии доносился гул голосов:
- Вы видели "Последствия"? Чудесная вещь!
- Бедняга, у него такой отсталый вкус...
- Появился новый гений...
- Она так искренне сочувствует...
- Но положение неимущих классов...
- Кажется, это мистер Бэлидайс? Право же... - Это дает вам такое острое ощущение жизни...
- Буржуа!..
Голос миссис Таллентс-Смолпис врезался в этот многоголосый хор:
- Скажите мне, ради бога, кто это юное создание, рядом с молодым человеком - вон там, возле картины. Девочка совершенно очаровательна!
Щеки Сесилии приятно порозовели.
- Это моя дочурка.
- Да неужели? У вас такая взрослая дочь? Но ведь ей, должно быть, лет семнадцать?
- Скоро восемнадцать.
- Как ее зовут?
- Тайми, - ответила Сесилия, чуть улыбнувшись. Она ждала, что миссис Таллентс-Смолпис сейчас скажет: "Очаровательно!"
Миссис Таллентс-Смолпис заметила улыбку и сделала паузу.
- А кто этот юноша с ней?
- Мой племянник, Мартин Стоун.
- Сын вашего брата, который погиб вместе с женой во время того несчастного случая в Альпах? У молодого человека очень решительный вид. Вполне современен. Чем он занимается?
- Он уже почти врач. Не знаю толком, получил он диплом или еще нет.
- А я было подумала, что он имеет какое-то отношение к искусству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98