Потом огляделись.
Летное поле было неузнаваемо. Вода унесла даже бетонные взлетные дорожки и изрыла оврагами ровную прежде поверхность. Так поступает наводнение: сначала оно топит, потом роет.
В обрыве горы виднелась линия правильных широких отверстий. Они чернели, как громадные входы в пещеры. В них могли бы пройти целые стада слонов. Наводнение унесло мягкий грунт и обнажило каменную подошву горы. Сейчас, пожалуй, ни один слон не смог бы подняться в пещеры, а людям понадобились бы лестницы.
Вода Инда вылилась из глубоких помещений базы, но откуда-то изнутри бежал живой поток. Он образовывал водопад, а потом превращался в речку и бежал на юг по проложенному Индом новому пути.
– Наша вода, которую нашли и спрятали американцы и англичане, – вслух подумал Бекир.
Он не ошибался. Колодец, устроенный для поглощения артезианской воды, заполнился пробкой из всякого мусора, нанесенного сюда водой, частей изломанного оборудования, мебели, тел утонувших солдат и офицеров гарнизона базы.
Кое-где внизу валялись наполовину ушедшие в размокший грунт, но все еще громадные изломанные самолеты, выброшенные из скалистых ангаров, перевернутые автомобили, баки.
И ни одного человека. Здесь были только хищники, всегда мучимые жадностью и не боящиеся дождей. Несколько рыжих волков трепали что-то неразличимое. Голошеие грифы нашли поживу в долине к досаде шакалов.
На пороге одной из пещер показался коршун. Он вышел откуда-то изнутри, из темноты. Птица вытягивала шею, стараясь отрыгнуть избыток обременившей ее пищи…
Глядя на разрушенную родной рекой с помощью восьми пар человеческих рук крепость врага, Эль-Мустафи думал о слухе, который пройдет по стране. Его будут передавать и потихоньку и полным голосом. Он проникнет в дома богачей и в глиняные хижины нищих. Правда обрастет удивительными подробностями, исказится и все же останется правдой – манящей, сверкающей, незабываемой. Она будет работать в умах людей подобно камню, который, сорвавшись с горы, непрерывно множит свою силу, пока не зашевелится вся каменная осыпь.
Люди пошли своей дорогой.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Раскрытие
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Встреча

I
Приблизительно в середине расстояния между верхней окраиной кишлака Дуаб и палаткой изыскателей находилась старая крепость. Она была далеко не так величественна, как громадное укрепление, сооруженное ханом Кебеком.
Одно из многих укреплений, рассыпанных по среднеазиатской земле, оно не имело собственного имени, и никто не знал, кто и когда возвел его. Дуабцы и чешминцы называли укрепление просто Кала, то есть крепость или крепостная стена. К общему названию не прибавлялось второе слово, которое могло бы придать сооружению индивидуальность и подсказать хотя бы частицу предания.
Когда-то эта крепость, рассчитанная на сто пятьдесят или двести воинов, защищала вход в долину Дуаба. Еще сохранились ее полуобвалившиеся стены из сырцовых кирпичей и широкая башня со сбитым верхним ярусом. Скромность строительного материала сохранила остатки крепости. Будь ее сооружения из обожженного кирпича, все давно бы растаскали жители Дуаба и Чешмы для своих надобностей.
Юнус забрался в крепость со стороны гор, через брешь обвала. Он терпеливо приглядывался ко всему, что происходило в долине. Наблюдать было удобно, а руины стен образовали тенистые закоулки, хорошо скрывавшие засаду.
Разведчик дождался часа, когда рывшие землю колхозники собрались кучкой и ушли в Дуаб. Они прошли мимо, и Юнус узнал среди них Шарипа Ишхаева.
Настоящим входом в крепость служила крутая узкая насыпь. Она поднималась с земли параллельно стене, и, достигнув уровня пролома на месте бывших ворот, сворачивала к нему под прямым углом.
Юнусу надоело сидеть на одном месте, он уже рассмотрел все, видимое сверху, и его подмывало спуститься по этому своеобразному воздушному мосту. Когда-то, вероятно, по нему могла проехать повозка. Время источило насыпь, сверху она стала как лезвие иззубренного ножа, и нужна была смелость, чтобы испытать такой неверный путь. Это-то и сооблазняло Юнуса. Он примерился, рассчитывая заранее, как и где поставить ногу, и кошкой сбежал вниз.
Довольный собой, он заложил руки за спину и потихоньку, с видом праздношатающегося, побрел к буровой вышке. Не доходя до этого сооружения, Юнус остановился около длинного узкого рва, где сегодня работали люди из кишлаков. Конечно, как и говорил Шарип, это был не колодец, а какой-то узкий прорез с постепенно понижающимся дном. Его отвесные стены были тщательно сглажены лопатами; в конце, в самом глубоком месте, темнела вода.
В эту минуту в выемку попадали солнечные лучи и почти вся она была освещена. Какой-то человек возился внизу с большим фотоаппаратом. Юнуса учили фотографированию в американской школе, и он понимал, что человек внизу делает снимки стенок. Чтобы захватить на пленке большее пространство, человек прижимался спиной к противоположной стенке. Потом он прошел глубже, посмотрел на рейку, торчавшую из воды, и что-то записал в книжку, предварительно взглянув на часы.
Кончив свое дело, человек быстро выбрался из выемки, и Юнус отступил, давая ему дорогу. Оказалось, что это тот самый русский, которого он видел на празднике в колхозной чайхане.
– Салам алейкум, – приветствовал русский Юнуса.
– Ва алейкум ас-салам, – ответил как полагается Юнус.
– А вода-то поднимается, – заявил русский. – Есть напор, чудесно! Хоть и слабый, за два часа все же на пять сантиметров. Это чего-нибудь да стоит. Ты еще не работал здесь? Приходи завтра, а? На общую пользу. Вода поднялась вот насколько, – и Ефимов показал на пальцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95