Против своих подданных… Теперь уже мощь крепости не могла меня обмануть.
Я мысленно подсчитывал объем уложенной земли. Миллионы тонн грунта. Но нигде не было ям, откуда могли бы вынуть такое количество земли. Этого и нельзя было делать, нельзя создавать болота – источники болезней. И я мысленно видел, как день за днем, годами вереницы ослов, верблюдов и лошадей в корзинах издалека тащили землю. Властители соскребали ее с поверхности руками рабов в соперничестве – кто выше поднимется над степью! Чудовищная работа, бессмысленная, как пирамиды Египта.
Я старался восстановить обстоятельства, при которых погибла крепость.
Предупреждая о набеге, столбы черного дыма поднялись с выдвинутых к югу малых крепостей. Хан приказал распахнуть ворота из толстых досок, соединенных в несколько слоев гвоздями со шляпками величиной в голову человека. Спасающиеся от набега жители окрестных селений устремились в крепость, теснясь в узких проходах. Всем раздавали оружие – толстые копья с древками из карагача или чинара, кривые мечи, длинные ножи, круглые щиты с медными бляхами на обтянутом кожей дереве, луки со спущенными для сохранения гибкости тетивами, крепкие стрелы с иззубренными наконечниками, смазанными салом.
Между тем нападавшие уже делали свое дело. До последнего луча дневного света запершиеся в крепости жители с отчаянием смотрели на гибель своего достояния. Над крышами селений поднимался дым, падали деревья, выращенные еще отцами. За валами гарцевали наездники, с бранью вызывая на состязание в силе и ловкости. Гудели тетивы. Вот один на земле. Из тела торчит пестрый оперенный конец стрелы. Нога другого осталась в глубоком башмаке стремени, и лошадь волочит вялое тело. Хан приказал наградить метких стрелков…
Но в толпах врагов мелькают и знакомые лица. Это те, кто не успел или не захотел укрыться в крепости и пристал к врагу. Как видно, не случайно говорит пословица: „Если враг напал на кибитку твоего отца, пристань к нему и грабьте вместе“.
Нет, хозяин не отец рабу. В погоне за светлым призраком свободы человек готов сбросить старое ярмо хотя бы и с риском сменить его на новое…
Наступила ночь тоски и тревоги. Осажденные видели и светлое пламя пожарищ и тусклый огонь костров, разложенных из сырых стволов плодовых деревьев. В темноте напавшие казались еще многочисленнее, чем днем. На верхней площадке цитадельной башни, где хранились богатства хана, горели девять факелов. Багрово мерцали длинные огни привезенного из Персии таинственного сока земли. Их было видно на пятнадцать ташей – на сто пятьдесят километров. Подтверждая дневные сигналы дыма, сигналы огня говорили: „Повелитель Карши подвергся нападению. Дружественные правители, союзники, вассалы, вооружайтесь и спешите на помощь, иначе завтра, если будет угодно богу, вас постигнет та же судьба“.
Пламя то поднималось прямо, то раскачивалось, и над людьми носились зловещие тени. Голосили женщины, плакали дети, тревожно ныли верблюды, тоскливо ржали лошади. Чуя чужих, злобно выли тощие желтые собаки.
В питающем крепость канале не стало воды. Никто не мог помешать врагу отвести воду. Но в глубоких, обложенных камнем хаузах воды хватит на месяцы – зеленой, гнилой, таящей ришту, но все же утоляющей жажду. Есть ячмень, рис, пшеница, сушеные фрукты. Крепость кажется неприступной.
Перед полуночью глухие удары таранов в ворота известили о начале штурма. Освещая нападающих, защитники метали зажженные факелы. В толпу врагов плескали горячую смолу, с башен били стрелами и каменными ядрами из пращей. Враг отступил. Но уже с другой стороны звучали крики тревоги, и с третьей, и с четвертой. И опять тараны ударили по воротам. Защитники метались по тесным, неудобным переходам, скользили на внутренних откосах валов. Стараясь быть везде, не различая слов команды, сбитые с толку ложными маневрами нападающих, они не могли угадать направления, откуда наносится главный удар…
Ни одного угла, ни одного бастиона… Ослепленный мечтой о внешнем, подавляющем воображение величии, строитель высоких стен предал защитников.
Ползучая пехота лезла отовсюду, и везде защитник оставался в единоборстве с нападающим. Все одинаково вопили боевой клич мусульман: „Яр-чар-яр!“ – и призывали на помощь одного и того же бога.
С рассветом началась отвратительная резня побежденных. Уцелевших продали торговцам – ислам не признает за побежденными права на свободу. На рынках понизились цены на рабов.
Завоеватель разрушил все сложенное из камня, но кто мог бы разрыть и разметать горы земли! Впоследствии камень от крепостных сооружений пошел на возведение домов во всей округе. Бесполезные же земляные горы простоят еще столетия – неисчерпаемый источник для выделки кирпича…
Где-то в западном углу крепости мне послышались звуки оживленных детских голосов. Я пошел туда. Неожиданное зрелище в мертвом царстве! В ровной впадине между двумя валами мальчики по всем правилам, со строгим судьей, играли в футбол. Я присоединился к зрителям, которые, как на стадионе, разместились на удобных откосах. Но игрокам откосы мешали. Мяч сам возвращался в игру, на поле вспыхивали споры. Маленькие зрители вмешивались и, как везде, азартно кричали:
– Неправильно! Штрафной! Правильно! Судью долой!
Я опять взобрался на вал. С близкого вокзала донесся протяжный гудок. Отходил скорый поезд Сталинабад – Москва.
С высоты мне был хорошо виден освещенный заходящим солнцем город Карши, древний Нах-шеб. Он выглядел молодым, хотя был старше крепости. Открытый город, без стен. Его защита – не стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95