Лёгкий ветер шелестел в верхушках высоких камышей и слегка рябил воду.
Было уже около десяти часов утра, когда, верный своему слову, Павел Иванович подъехал на бойкой лошадке к привалу у стога. Он слез, забросил вожжи за вбитый колышек и оглянулся. Под стогом никого нет. Вот вещевой мешок Николая, а вот и его ружьё. Где же он сам? Ну, без ружья ушёл недалеко.
– Николай!.. Хо-оп, хо-оп!.. Эге-ге!
Павел Иванович был далеко не в хорошем расположении духа. Сегодня утром он обнаружил во второй тракторной бригаде хоть и мелкие, да всё же неполадки. А если бы завтра в поле? И бригадир хорош – у него всё «так точно», «всё готово». А на деле? «Сменю», – думает Павел Иванович. Так и сказал бригадиру, что только до следующего раза. Кузнецу хватит работы на весь день – крюк сварить у одного «сталинца», а у «коммунара» сменить звено правой гусеницы.
Хотя всё это дела поправимые, но Павел Иванович со вчерашнего дня злится главным образом на самого себя. «Командир полка должен за всё отвечать» – это его любимая поговорка, «моя деловая формула», как он сам говорит.
Крепко и кстати сказанное, это выражение довелось ему впервые услышать от одного из генералов, оборонявших столицу великой страны. То было поздней осенью первого года войны в блиндаже около дороги.
Хотя упрёк предназначался не Павлу Ивановичу, тогда молодому офицеру, а запомнился на всю жизнь. Он сделал понравившуюся ему истину мерой своих поступков, командуя ротой, батальоном, а под конец и полком. После демобилизации, вернувшись домой, он ответил этими словами на доверие односельчан, избравших его председателем колхоза. Павел Иванович внушил, «довёл» эту простую, дельную мысль до всех бригадиров, трактористов – командиров и солдат многосложного и умного хозяйства земли. О них в районе и в области говорили: «В Лебяжьем каждый своего полка командир».
– Николай Сергеевич… Эге-ге!
Привезённые другу несколько жареных уток, хлеб, шаньги и бидончик с молоком он мог бы оставить у стога и поехать на дальний полевой стан, где завтра начнётся уборка.
Необычайное свечение луны, которое они наблюдали в минувшую субботу, сегодня мало занимает Павла Ивановича. Во-первых, никто ни на селе, ни в округе ничего особенного в ту ночь не видел. Во-вторых, если Николай этим интересуется, ему и книги в руки: он инженер, начинающий учёный.
А всё-таки – где же он? Павел Иванович решает пожертвовать ещё несколькими минутами своего времени и идёт к озеру, к тому месту, где в камышах виден проплыв. Трава у воды и камыши почему-то пожелтели.
Но, прежде чем он осознает это, он убеждается, что ни лодки, ни приятеля у берета нет. Павел Иванович входит в неглубокую воду, идёт в камышах по колено в воде, и скоро перед ним открывается широкий простор озера. Всюду видны побуревшие камыши. Концы длинных перьев стали совсем жёлтыми! А друга всё не видно…
– Хоп, хоп, хоп! Никола-а-а-й!
В голосе слышится тревога.
Павел Иванович сквозь сильные окуляры бинокля внимательно осматривает камыши, стоящие высокой стеной вокруг свободного водного пространства.
Дневной ветер гонит лёгкую рябь в дальний, северовосточный угол озера. Всматриваясь, Павел Иванович находит резиновую лодку своего друга, вплотную стоящую у камышей. Хоть расстояние и немалое, но бинокль позволяет ему различить над бортом лодки фуражку друга. Ну… не утонул! Ведь всякое бывает на озёрах!..
Но зачем он туда забрался, и без ружья? На воде, прибитые ветром к отдельным камышинкам, кое-где видны неподвижные тёмные предметы, похожие на кочки. Опытный взгляд охотника угадывает убитых уток. Неприятное чувство беспокойства охватывает Павла Ивановича.
Над камышами в дальнем углу озера появляется ястреб. Вот он скользнул над водой, схватил безжизненное тело утки и отлетел в сторону, в степь. Этот пришлый хищник был единственным, кажется, живым существом на озере. Ни одной гагары, ни одной водяной курочки на озере, хотя это их обычное время.
Павел Иванович идёт на берег за ружьём Николая.
Вернувшись к озеру, он стреляет раз, другой… перезаряжает и стреляет вновь. Но чёткие, резкие удары бездымного пороха не вызывают в лодке никакого движения.
Теперь Павлу Ивановичу ясно – неладное случилось с другом. Он вышел на берег и подосадовал на себя: «Лодку не взял!», – хоть и не думал брать её с собой. Без лодки же, вплавь, ни человек, ни зверь не пробьётся через густо заросшее камышами да цепкими подводными травами озеро. И председатель колхоза вскачь погнал лошадь в село за лодкой и за помощниками.
5
Через два часа Павел Иванович с племянником Петей, подростком лет четырнадцати, плыл в лодке по озеру. Вот и Николай. Он лежал на спине в неловкой позе. Голова со съехавшей на лицо фуражкой откинута на круглый, мягкий, надутый воздухом, борт лодки. Одно короткое весло осталось в уключине, другого нет.
– Николай, что с тобой? Очнись! – почти кричит Павел Иванович. Наклоняясь вперёд, он поднимает фуражку и всматривается в побелевшее лицо друга. Ни кровинки, – кажется даже, что загар сошёл с лица Николая. Губы так побелели, что сливаются с кожей лица. Небритая щетина на щеках кажется тёмной.
Павел Иванович зовёт, плещет в лицо холодную воду.
Вздрагивают и с тягостно медленным усилием приоткрываются веки. Усталый взгляд останавливается на взволнованном лице Павла Ивановича. Николай пытается говорить. Наклонясь к его лицу, Павел: Иванович слышит слабый шопот:
– …нет сил… возьми мою записную книжку…
Глаза закрываются.
– Плохи дела, Петя! На берег!
Поспешно тянут Павел Иванович и Петя на буксире лодку с безжизненным Николаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87