Академик думал о материальных ресурсах своей родины. Ведь если сложить воедино все воды, пролившиеся на горы или упавшие снегом только за несколько тысячелетий, то хватит на все океаны. Если сложить усилия ветра, давившего на горы и долины со дня их рождения и до нашего дня, и сумму усилий направить в пространство, это будет куда сильнее; чем рычаг мечты Архимеда. Чудесная сила растений биллионами корней дробила, в поисках пищи, камни и сделала их плодородными…
И учёный думал о своём народе, первым из всех замыслившим изменить мир согласным сложением усилий общества людей и уже совершающим задуманное…
Список участников совещания был окончен и отложен до чтения газеты и до разговора со служителем Степаном Семёновичем. Но, прочтя известие о смерти Форрингтона, Фёдор Александрович почувствовал, что чего-то ему не хватает, что составленный им перечень имён неполон. Он взял исписанный твёрдым, острым почерком лист бумаги и добавил в конце ещё два имени под номерами 24 и 25. «Теперь всё!» – сказал он себе.
Так были дополнительно включены старым академиком в ответственный список участников очередного полугодичного совещания два молодых человека из группы новой темы, темы жизни. А не было ли это ответом на прошедшую стороной мысль о смерти?
3
Входит Степанов.
– Посмотрите-ка, Михаил Андреевич, список наших участников совещания. Не забыт ли кто-нибудь мной?
Внимательно читает ответственный список Степанов, останавливается на каждом имени…
Тихо в большом кабинете. Степан Семёнович, технический служитель, неслышно проходит по комнате, поправляет по дороге телефонный аппарат, – он сдвинут с места и трубка соскользнула с одного рожка. Степан Семёнович выходит: всё в порядке у них с Фёдором Александровичем в кабинете.
Фёдор Александрович откинулся на спинку своего жёсткого кресла. Старая вещь, но какая же прочная! Это работа «навек», талантливый труд московского столяра-краснодеревца.
Он смотрит на тёмную склонённую голову своего ученика. Волосы тщательно зачёсаны назад, но на темени упрямится хохолком непослушная прядь. Густые брови разделены глубокой, не по возрасту, прямой морщиной. Углы рта опущены.
Вчера для предстоящего полугодичного совещания был доработан доклад о последних наблюдениях Красноставской Энергетической Станции Особого Назначения. Учитель и ученик закончили его вместе.
Хотя Фёдор Александрович и называет по-прежнему загадочные излучения лунными аномалиями, но в самом конце доклада есть ответственнейшие слова: «…последние наблюдения могут дать право предполагать искусственную причину…»
– Вы включили…? – и Михаил Андреевич назвал две фамилий новичков, прерывая мысли старого академика.
– Да, я считаю, пора. Они заслужили это. Новые люди на наших совещаниях – это наш успех. Да! А теперь нам нужно начать пересматривать наш учебный план. Опять! И план экспериментальных работ тоже.
Первая очередь Соколиной Горы начнёт действовать с весны.
Последующие часы были посвящены оживлённому обмену мнениями с несколькими работниками Института Энергии. Подготовлялся проект решения Министерства о создании эксплуатационного факультета нового профиля.
4
Вечерело. Наступил час, когда на улицах города, открытых на закат, низкое солнце слепит пешеходов и водителей машин, тянет за ними длинные тени. Улицы, расположенные по меридиану столицы, уже закрываются первыми, ещё ясными сумерками. Зной спадает, и близится ночная прохлада, столь желанная в дни этого необычайно жаркого августа.
Технический служитель руководителя Института Энергии, по своему негласному праву, вошёл без предупреждения в кабинет и остановился перед столом академика. Зная привычки Фёдора Александровича, он молча стоял и смотрел на старого учёного.
– Что, Степан Семёнович?
– Человек приехал, сейчас с аэродрома. Был у вас дома, ждать не хочет ни минуты. Говорит – от Алексея Фёдоровича с Николаем Сергеевичем.
– Где же он?
– Здесь.
Постукивая искусственной ногой и помогая себе костылём, вошёл гонец лебяженского «командира полка». Не смущаясь пристальными взглядами, встретившими его, он внимательно оглядел кабинет и людей, чуть задерживая на каждом пронзительный взгляд ястребиных глаз, казавшихся очень светлыми на фоне загорелого, усталого лица.
– Мне лично профессора, Фёдора Александровича!
– Это я, садитесь, пожалуйста. Чем могу быть вам полезен?
Но гость не собирался воспользоваться приглашением сесть. Он пристально смотрел на приподнявшегося в кресле Фёдора Александровича.
– Я у вас дома был. Мне сказали, вы на работе…
Тут посетитель замялся.
– Мне бы подтверждение, чтобы ошибки не вышло!
«Видно старого солдата», – подумал Михаил Андреевич и сказал:
– Вот я, – он назвал себя. – Вот это – товарищи… – и он перечислил присутствовавших. – Мы все подтверждаем, что перед вами действительно Фёдор Александрович. Его сын и его племянник сейчас должны быть в селе Лебяжьем, у Павла Ивановича Кизерова. Посланец был удовлетворён.
– Вижу, дело верное, – сказал он, сел на стул, расстегнул гимнастёрку, дёрнул нитку зубами и вытащил из холщового мешочка, хранившегося на груди, довольно толстый пакет.
– Вам от сына! – Он встал и, не обращая внимания на Степана Семёновича, хотевшего взять письмо, шагнул и вручил его Фёдору Александровичу.
– Приказано в собственные руки! – добавил он.
Фёдор Александрович положил пакет в ящик стола:
– Очень благодарен. Прошу вас быть моим гостем. Степан Семёнович отвезёт вас ко мне домой.
Но гость не уходил.
– Это срочное! В собственные руки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87