Он вышел из ворот, отошел по тропе подальше и сел под деревом. В пакете лежал большой кусок мяса, сыр, несколько ломтей домашнего хлеба и яблоко. Вэл не спеша съел ломоть хлеба, большую часть мяса и яблоко. Затем зашагал дальше.Через два дня он добрался до Сент-Луиса. Последние несколько миль проехал в фургоне рядом с фермером, который вез в город шкуры, овощи и фрукты.— Работы сейчас мало, парень, — посочувствовал ему фермер, — в Сент-Луисе нечего делать. С того самого времени, как началась депрессия, на каждое рабочее место претендуют трое.Было позднее утро, город уже проснулся, его улицы заполняла пестрая толпа праздношатающихся.Вэл в раздумье остановился на углу. Продать ему нечего. Искать друзей Уилла Рейли в таком виде, как у него, не имело смысла. Уилл всегда настаивал: «По одежке встречают… « Пусть у него ни единого цента в кармане, но иметь приличную одежду, прическу и вычищенные сапоги он обязан.Наблюдая за обычной городской суматохой, Вэл думал о своих способностях и возможностях. Он умел играть в карты, но не хотел становиться профессиональным игроком. Он хорошо владел оружием, но не имел желания им пользоваться. От Уилла он узнал достаточно много о литературе и истории, но, чтобы применить на практике свои знания, ему нужны были деньги.Весь день он ходил от одного предприятия к другому и везде ему отвечали: «У нас не хватает работы, чтобы занять собственных людей».Когда пришла ночь, Вэл вернулся в гавань и сел на причале, впервые осознавая, что Уилл Рейли, как надежный щит, прикрывал его от многих темных реалий жизни. Рядом с ним он чувствовал себя достойно, Уилла уважали, и это уважение автоматически переносилось на него. Теперь, когда друга не стало, он оказался одиноким, никому неизвестным мальчишкой.Они с Рейли останавливались в отеле «Сазерн», и Уилла там обслуживали по высшему классу, но сейчас у Вэла был не тот вид, чтобы пойти туда. Можно, конечно, написать на ранчо с просьбой выслать ему денег, но пройдет несколько недель, прежде чем Баклины получат письмо в Форт-Гриффине.Раньше Уилл всегда находился неподалеку. Даже когда они расставались — всегда был кто-то, к кому Вэл мог обратиться за помощью. Теперь же он остался совсем один.Ту ночь Даррант провел на кипе хлопка под скатом крыши портового склада, подложив под одежду газеты. Он сжался в комок и всю ночь дрожал от холода. Несколько раз вставал, пытаясь сделать поудобнее свое ложе, переворачивался с боку на бок и снова старался заснуть. Но все время мерз. Вконец измотавшись, он встал и подошел к краю причала. Река текла, огибая сваи и образовывая за ними маленькие водовороты. Недалеко стоял пришвартованный речной катер. За окном его каюты горел огонь, размытый струями дождя. Голодный, с покрасневшими от усталости глазами Вэл вернулся к своей кипе хлопка, поправил под одеждой газеты и заснул тревожным, не дающим отдыха сном. Когда он очнулся в следующий раз, все кругом утонуло в сером предрассветном тумане пасмурного утра. Дождь кончился, но облака висели низко, по-прежнему готовые разверзнуться хлябями небесными. Мимо несла свои свинцовые воды безучастная река.Вэл сидел, размышляя о том, что ему делать.Мимо прошаркал какой-то старик, с трубкой во рту. В руке он нес коробку с ланчем. Поглядев на Вэла сквозь круглые очки в стальной оправе, он поприветствовал его:— Доброе утро, сынок, ты рано встал.Вэл улыбнулся ему. Голодный и окоченевший, он не потерял чувство юмора.— Мистер, — заявил он с серьезным видом, — вы без приглашения вошли в мою спальню. Я не хочу, чтобы меня беспокоили.Старик засмеялся:— Ну, поскольку я тебя все равно побеспокоил, пойдем со мной, получишь чашку кофе.Вэл спрыгнул с кипы.— Это лучшее приглашение, которое я получил за текущие сутки. Нет! Лучшее за несколько последних дней.Они дошли до первого буксира, пришвартованного у причала, и старик провел его по сходням на палубу к каюте, отпер замок, и они вошли внутрь.— Садись, сынок. Я приготовлю завтрак и кофе. — Он поставил коробку с ленчем на стол. — Я тебя что-то не припомню. Ты, наверное, здесь недавно?— Да, сэр. Я ищу работу.— Что ты умеешь делать?— Ну, стаж у меня небольшой. Немного пас коров, охотился на бизонов. Но я сильный, могу делать все, что потребуется.— Это значит, что ты не умеешь ничего. Людям, которые нанимают на работу, нужны плотники, маляры, матросы… У тебя должна быть профессия, сынок. Какую-нибудь серьезную работу ты выполнял?— Никакую, которой хотел бы заниматься.— Что это значит?— Могу играть в карты и стрелять.Старик поглядел на него поверх очков.— Хм. Ты профессиональный игрок, сынок?— Нет, сэр. Игроком был мой дядя и меня научил. Он говорил, что все надо уметь, чтобы выжить. Вроде как научиться боксу. Только Уиллу было не по вкусу, чтобы я стал таким, как он.— Умный человек. А что ты собираешься делать? К чему стремишься? Пора подумать, кем станешь, когда молодость уйдет. Парнишкой я тоже много бродил по стране. Мечтал где-нибудь осесть, завести семью, завоевать положение в обществе. Но как-то так получалось, что я все время откладывал это на следующий год — и вот теперь здесь. — Он поставил жариться бекон, вода в кофейнике закипала. — Ленч я почти всегда беру с собой. Свою стряпню ем до тех пор, пока не надоест. Потом иду и покупаю еду, которую готовят другие.— Вы не женаты?— Случалось когда-то. Жена у меня была хорошая. И сыном Бог наградил.— А что с ним?— Уехал на Запад, больше я о нем не слышал. — Старик помолчал. — Нечего жаловаться! Сам я в его возрасте сделал то же самое. Уехал в горы и несколько лет был траппером. — Он взглянул на Вэла. — Ты видел Тетонские горы, сынок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71