Но ведете вы себя не по-джентльменски, и если вымолвите хоть слово оскорбления, уберетесь сегодня же. — Его рука легла на пояс, туда, где он спрятал пистолет.— Я не хочу вас убивать, но, если вы достанете оружие, я уложу вас на месте.Он не видел моих пистолетов под курткой из бизоньей шкуры. Ему не терпелось вступить в схватку.— Что вы можете против пистолета?Я весело улыбнулся:— Вынуть пистолет получше.Он резко сел и безнадежно махнул рукой.— Ладно! Забудьте все, что я тут наговорил. Я очень раздражителен. — Он посмотрел на меня. — Она действительно индианка?— Да, но она не похожа на тех, кого вам доводилось видеть. Писсаро, вероятно, встречал таких в Перу.— Она из инков? Здесь?!— Вполне возможно. Не знаю. Сейчас она с нами, но возглавляет свою группу.— Группу?Он видел только четверых.Я улыбнулся:— У нее десять сильных воинов и несколько женщин. Она не нуждается в моей защите. Ее десять воинов мгновенно снимут с вас скальп или кастрируют.— Кастрируют меня?!Он побагровел, потом побледнел.— Такое случалось с мужчинами, которые слишком много о себе воображали. — Я снова улыбнулся. — Вы в чужой стране, мой друг, и вместо того, чтобы важничать, лучше изучили бы обычаи ее народа.В пещеру проникал холодный ветер, начиналась метель. Мы подложили в костер дров, и я отправился спать. Гомес, если его действительно так звали, уставился на огонь.Он, несомненно, был неглуп и достаточно смел, но все его планы рухнули, и теперь он думал, как поступить дальше. Ему не хотелось возвращаться к своим с пустыми руками. Это не вызывало сомнений. Так же как и то, что его волновали лишь собственные интересы. Других людей он презирал. Но он был умен и дерзок. Его следовало опасаться. В этой маленькой пещере нас было всего трое.Сейчас Гомес оказался в отчаянном положении. Избитый, лишившийся места в экспедиции Диего, он случайно наткнулся на нас. Теперь ему предстояло много дней идти через снега на юг, в Санта-Фе. Едва ли ему очень хотелось этого.В ту ночь мы с Кеокотаа спали плохо. Каждое движение испанца настораживало нас. На рассвете Гомес вскинул на плечи небольшой мешок с провизией и без особых благодарностей вышел на снежную равнину. Он уходил той же дорогой, по которой пришел сюда.Мы долго смотрели ему вслед, а после того как Гомес исчез в снежной долине, Кеокотаа двинулся за ним. Важно было убедиться, что испанец действительно ушел, а не замышляет в сторонке какую-нибудь подлость.Я же отправился в пещеру Ичакоми. Две женщины мастерили мокасины, еще одна шила куртку из шкур. Последняя готовила пищу. Мы сели рядом у стены. Мужчины отсутствовали.— Они охотятся, добывают мясо, — объяснила Ичакоми. — Зима длинная, а мы много едим.— Это хорошее место, — сказал я, — Ты приведешь сюда свой народ?Она несколько минут молчала, потом ответила:— Не знаю. Мой народ очень долго жил у реки. Там тепло и все хорошо растет. Здесь нам придется учиться. Время посадки растений совсем другое. Они не захотят покинуть тепло и реку. И скорее всего, останутся, надеясь на лучшее.— Но ты расскажешь им об этой долине?— Людям нелегко расстаться с тем, к чему они привыкли. Наши старики похоронены там. Молодые, кто умер или погиб, тоже лежат в той земле. Все наши воспоминания связаны с теми местами. По-моему, мой народ закроет глаза на опасность.— А ты?— Я должна быть с ними. Руководить ими, давать советы.— А если Великое Солнце умрет, пока ты отсутствуешь?— Если я не вернусь вовремя, его место займет другой.Мы помолчали, потом я робко заметил:— Здесь так красиво, и весной…Она перебила меня:— Когда я была еще совсем девочкой, однажды мы пошли к горам торговать — я, мать, отец, Ни'квана… другие тоже шли с нами. Мы пришли в большую, длинную долину, по ней текла небольшая речка, а вокруг рос лес. Там стояла ограда…— Это мой дом.Она посмотрела на меня:— Не знаю…— Там нет другого, кроме одного, но он очень далеко, у моря. Мы торговали с чероки, с крик и, да, с начи.— Перейдя реку, мы шли много дней. Когда я увидела горы, не поверила своим глазам. Ни'квана рассказывал о горах, но…— Эти — выше.— Как мне понравились горы! Никто не понял меня, кроме Ни'кваны. Я думаю, именно поэтому он выбрал меня, чтобы отправить сюда.— Не очень-то легкий поход для женщины.— Я — Солнце.Костер едва горел, женщины работали, отблески пламени плясали на стенах пещеры, напомнив мне о пещере с танцующими призраками.— Кто знает, о чем думал Ни'квана? Давно, еще маленькой, я рассказывала ему свои сны. — Она посмотрела на меня. — Ты видишь сны?— Иногда.— Мы верим, что после смерти есть жизнь, потому что видим тех, кто умер, во сне. Мы все уйдем туда — и моя мать, и мой отец. — Вдруг она повернулась ко мне: — Что ты будешь делать, когда кончатся холода?— Уйду в горы. Хочу посмотреть, что там.— Я рассказала ему сон. Я рассказала только Ни'кване. Сон о мальчике, который ушел в горы. Он был один, всегда один.— Что делал мальчик? Куда он шел?Она пожала плечами:— Он был в горах. Шел один. Ничего не делал. Ах да! Однажды встретил медведя.— Медведя?— Очень большого медведя. Я испугалась за мальчика, но он заговорил со зверем, а тот встал на задние лапы и стал слушать. На одной стороне его морды виднелся белый шрам, след старой раны. Медведь внимательно смотрел на мальчика, слушал его слова, потом опустился на все четыре лапы и ушел прочь.В пещере стало очень тихо. Одна из женщин обрабатывала оленью шкуру. Чтобы мездра стала мягкой, она втирала в нее костный мозг.Индианка работала очень быстро, искусно, и я с удовольствием наблюдал за ней. Женщина носила черные мокасины. Я спросил о ней у Ичакоми.— Она из народа понка. Вернулась с востока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96