Страсти индейца ничем не отличаются от тех, которые испытывают европейцы или азиаты. Честолюбие, ненависть, страх, жадность, ревность существуют повсюду.Отец Капаты — начи, а мать — каранкава, а начи всегда презирали каранкава. Капата, вероятно, всю жизнь боролся против этого клейма и старался отстоять себя и свое мужское достоинство. Пределом его желаний стала женитьба на Солнце, чтобы и к нему относились как к Солнцу… хотя такого раньше не случалось. Его злобная мать с детства внушала ему, что он должен изменить свой статус. Она, вероятно, рассказывала ему о воинах каранкава, которых все боялись.Сидя около раненого индейца, который то ли спал, то ли впал в беспамятство, я пытался понять человека, ставшего моим врагом.На третий день в разоренную деревню вернулись мужчины. Мы услышали их причитания, и я осторожно приблизился к ним на каноэ.Заметив меня, они бросились к берегу, и я знаками показал им, чтобы они следовали за мной. Секунду поколебавшись, несколько вооруженных до зубов воинов пошли со мной.Акичита — так звали раненого куапо — уже очнулся, когда они пришли в наш лагерь, рассказал им все, что произошло. Он объяснил также, что мы ищем женщину из племени начи.Я спросил его о реке.— Весной много воды, — сказал он и пальцем на земле стал чертить маршрут. Горы он обозначил зигзагами, а потом нарисовал, как река вытекает из огромной расщелины в скале. Между нами и тем каньоном указал место, где в середине лета становится очень мелко.— Каноэ — нет! — заявил он, знаками показывая, что глубина реки составит всего лишь несколько дюймов.— Горы далеко? — спросил я.Он пожал плечами, и я показал десять пальцев.— Больше! — ответил он.— Испанцы?Он покачал головой.— Коунджерос! — Он обвел пространство перед горами и жестом показал, как с меня снимут скальп. — Смотри! — предупредил он.Название племени мне ничего не говорило, но Кеокотаа побеседовал с куапо и потом рассказал, что коунджерос — свирепое племя, живущее у подножия гор. Оно охотится на бизонов, а в жаркие месяцы переселяется повыше, в горы. Зимой строит вигвамы там, где достаточно леса для топлива.Куапо обращались к Кеокотаа с уважением, хотя он игнорировал их, держась отчужденно.Несколько куапо поинтересовались, увидев мои едва зажившие раны и следы когтей на теле, откуда они, и мой друг не без гордости поведал им, я думаю, маленько приврав, как я со сломанной ногой убил ножом пуму. Из его повествования я сумел уловить, что не потерял достоинства, а пума вдруг значительно увеличилась в размерах по сравнению с той, которую я помнил.Неожиданно — и, признаться, фокус меня поразил — Кеокотаа вытащил и показал всем ожерелье из зубов пумы. Вероятно, он вырвал их у мертвого зверя, когда я спал, и аккуратно нанизал на сыромятный шнурок.Клыки выглядели устрашающе и казались больше, длиннее. Говоря по правде, мне тогда было не до определения их размеров.Куапо и прежде обращались со мной с уважением, но мой авторитет значительно возрос. Кеокотаа торжественно надел ожерелье мне на шею. Он ни словом не обмолвился о том, что у пумы болела нога. Я не стал портить красивую сказку, тем более что я в ней выглядел так привлекательно.Все, что я мог вспомнить теперь, — это внезапное нападение, дикая, страшная схватка среди деревьев и кустов, горячее дыхание пумы, скрежет ее зубов о мой череп и то, как я беспрерывно наносил удары ножом. Я тоже тогда превратился в зверя, дикого, инстинктивно борющегося за свою жизнь. Но, если честно, кошка действительно была очень большая. Я помнил, как она тяжело навалилась на меня и как я отчаянно пытался сбросить ее.Сломанная нога срослась хороша, хотя я еще немного хромал, но, пожалуй, уже не по необходимости, а по привычке, и я стал сознательно исправлять походку.Мы покинули куапо и не спеша погребли вверх по течению. Оно оставалось еще сильным, но препятствия попадались реже. Плывущие деревья нам встречались лишь иногда, зато однажды нам пришлось пробираться сквозь дюжину мертвых бизонов. Ужасное зловоние сопровождало их, и мы отчаянно гребли, чтобы поскорее уплыть подальше.Иногда виднелись дымки деревень, но каноэ на воде не попадались. По берегам, как прежде, росли деревья, однако ландшафт за ними заметно менялся — вдали тянулись голые, покрытые лишь травой холмы.Встретив по пути кусты виргинской черемухи, мы остановились, чтобы наделать стрел. Многие индейцы предпочитают тонкие ветки этого растения, хотя некоторые племена используют для стрел тростник и ветви других деревьев, которые им более доступны. Стрелы, изготовленные Кеокотаа, были около двадцати восьми дюймов; мои для большого лука — немного длиннее. Лук Кеокотаа имел длину около четырех футов, и он пользовался им с бесподобной быстротой и искусством.Нападение из засады — любимая тактика индейцев. Поэтому мы все время держались начеку и действовали с величайшей осторожностью. Спасибо реке, проблем с едой у нас не возникало. Каждый день мы ели рыбу, мясо уток и гусей. Нам попадались также дикие индюки, а иногда и олени.Аллигаторы больше не встречались.На второй день после того, как мы сделали стрелы, на берегу обозначилось место, с которого, судя по следам, совсем недавно спустили на воду несколько каноэ. Подойдя ближе, обнаружили покинутый лагерь.Три каноэ, довольно больших. Несколько воинов, может быть даже дюжина. Возле костра Кеокотаа нашел следы мокасин Капаты. Обследовав хорошенько землю, мы пришли к выводу, что, помимо Капаты, здесь побывали по меньшей мере десять тенса и двое-трое начи. Они опередили нас на несколько дней. Чтобы предупредить Ичакоми, нам необходимо незаметно догнать и обогнать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96