Пришла пора отдохнуть и перекусить. Я выбрал три древних дуба, стоявших на густо поросшем травой берегу небольшой речки. Один из них сильно наклонился.Развести костер, поджарить на открытом огне мясо, поесть, слушая негромкий плеск волн и потрескивание костра, — и спать! Об этом я мечтал, но не мог себе позволить, так как за мной гнался хитрый и коварный враг, который мог снова меня обнаружить и подкрасться, как сделал совсем недавно.Я не сомневался, что он скоро найдет мою тропу. Многие другие потеряли бы ее, но не он. Тогда у меня появилась идея.Развести огонь — дело одной минуты. Горсть раскрошенной коры, несколько сосновых щепок от старого пенька, которые я прихватил с собой, удар кремнем о сталь, искра — и тоненькие струйки дыма потянулись в небо. Теперь сильно дунуть пару раз — и огонь, вспыхнув, весело затрещал. Правда, не всегда получалось все так просто. Чтобы разжечь костер, надо заранее как следует подготовиться. Огонь — лучший, надежный друг человека, но он же его потенциальный враг…Тот, кто преследовал меня, должен выйти на мой костер. Сейчас его, как любого дикаря, снедало любопытство, и я верил, что он захочет узнать, с кем имеет дело.Туда, куда я направлялся, белые люди не ходили, хотя индейцы рассказывали мне, что очень далеко на западе есть люди, которые говорят на том же языке, что и во Флориде, и носят на головах железные шлемы. Но чтобы попасть туда, надо форсировать Великую реку, которую, как считают некоторые, открыл Де Сото. Однако те, кто разбирается в исторических фактах, знают, что к ее берегам на двадцать лет раньше вышел Альварес де Пинеда. Кто еще видел эту реку? Остается тайной, но те, кто возвращался оттуда, рассказывали о следах многочисленных сражений и жертвах.Мой костер вспыхнул. Небольшое жаркое пламя поднялось чуть выше обычного. Я непроизвольно как бы приглашал своего преследователя подойти. К этому времени он уже знал, что не в моих привычках разводить огромные или очень яркие костры, и я надеялся, что индеец заметит мое приглашение. Если его одолевало любопытство относительно меня, то и мне интересно было узнать, кто он такой и почему странствует в одиночку там, где принято ходить только группами?То, что он пытался убить меня, следовало ожидать. Здесь, в диком краю, любой незнакомец — потенциальный враг. Отодвинувшись в тень высокого дуба, я ждал, положив лук рядом, но пистолет держал на коленях, надеясь, однако, что мой гость поведет себя дружественно, хотя, если ему предназначено судьбой умереть, не стану ему мешать. Жуя кусочек сухой оленины, я прислушивался и вглядывался в темноту. Он возник внезапно на краю светового пятна, отбрасываемого костром, — мужчина моего роста, но более изящного телосложения, индеец, принадлежавший к неизвестному мне племени.Левой рукой я указал ему на место на земле около огня. Он подошел легкой походкой, но прежде чем сесть, повесил над углями кусок задней части оленьей туши.— Мясо! — сказал он.— Хорошо! Садись.Маленьким прутиком я пошевелил угли под мясом и подложил в костер еще несколько сучьев, которые весело затрещали.— Ты идешь далеко?— К Великой реке и дальше.— Я видел эту реку, — гордо заявил он, — и Далекие Земли за рекой.— Ты говоришь на моем языке.— Я много говорил с англичанином. В моей деревне.Англичанин? Так далеко на Западе?— Где твоя деревня?— Далеко. — Он показал рукой на север. — Много дней. — Он посмотрел мне прямо в глаза и с большой гордостью произнес: — Я кикапу Кеокотаа.— Племя воинов, — подтвердил я.— Тебе известно. — Он был польщен.— Все ветры приносят вести о храбрости кикапу. В каждом вигваме воин хотел бы иметь скальп кикапу, если бы только мог его добыть.— Так-так, — самодовольно подтвердил он. — Мы великие воины, путешественники.— А кто этот англичанин? И где он теперь?— Он мертв. Он был храбрый человек и умирал долго.— Ты убил его?— Сенека. Он хотел убить нас обоих.— Но ты убежал?Кеокотаа пожал плечами:— Я здесь.Наш костер почти погас, оставленный без присмотра. Я подбросил в него несколько веток, индеец тоже. Он отрезал кусок оленины.— Мне следовало бы побывать у кикапу, — заметил я. — Ваше племя давно на этой земле.— Мы приходим, мы уходим. — Он посмотрел на меня. — У тебя есть жена?— Мне еще рано. Я должен сначала переплыть много рек.— А моя жена умерла. Она была хорошая женщина. — Он помолчал и добавил: — Самая лучшая.— Сожалею.— Не надо. Она жила хорошо, она умерла хорошо.Мы сидели молча, жуя оленину, которую отрезали от куска.Потом он спросил:— Ты пришел из-за горы?— Да.— Слышал о Барн-а-басе?Пораженный, я уставился на него:— Что ты знаешь о Барнабасе?— Все говорят о Барн-а-басе. Он великий воин. Великий вождь. — Индеец помолчал и добавил: — Он был великим воином.— Был?В тот момент мне показалось, что сердце мое остановилось, а потом снова застучало медленно и тяжело.— Теперь он мертв. В деревнях поют о нем песни.Мой отец… мертв? Он был так силен, так неуязвим! Для него не существовало слишком длинных дорог, слишком бурных рек, слишком высоких гор!— Он умер как подобает воину, убив тех, кто напал на него. Умер и тот, кто шел рядом с ним.— Только один погиб вместе с ним? Молодой?— Такой же, как Барн-а-бас. Старше. — Индеец испытующе посмотрел на меня: — Ты знаешь Барн-а-баса?— Это мой отец.— А!..Наступило долгое молчание. Я вспомнил отца, и горе сдавило мою грудь, сжало горло. Уставившись в землю, я представлял наши редкие споры, резкие слова, которые я произносил. Каким же я был глупцом! Он — лучший из отцов! А легко ли быть отцом сильных сыновей, воспитанных в чужой стране, мужающих, самоутверждающихся, любящих своего отца, но при этом стремящихся освободиться от его влияния, ищущих его недостатки, промахи, для того чтобы легче расстаться с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96