Владимир Булат
Лишь бы не было войны

Владимир Булат
Лишь бы не было войны

АВТОРСКИЙ КОММЕНТАРИЙ К РОМАНУ

Название настоящего произведения проделало сложную эволюцию. Первоначально оно было «Медный век» – по аналогии с «золотым» и «серебряным» веками русской истории и культуры. Но потом было выбрано более «говорящее» – «Лишь бы не было войны». Подзаголовок «Правдивая история о том, как молодой человек в один прекрасный день вошел в кабину обыкновенного петербургского лифта, и о том, что произошло далее» навеян средневековьем, чье дыхание присутствует на каждой странице романа.
Замысел романа зрел у меня на протяжении последних четырех лет, хотя культурные и политические акценты менялись с течением времени. Лишь в феврале 1996 года я приступил к написанию данного варианта. Поиск всевозможных материалов значительно затруднял работу, однако к декабрю того же года я явно перешагнул экватор, а к августу 1997 года роман был окончен.
Тема романа – альтернативный мир, в котором история делает иной зигзаг, нежели в известном нам ее варианте. Несмотря на легкую «кощунственность» первоначальной установки (мир и дружба с Германией), она не столь уж нова в современной фантастике. Наиболее интересным произведением на эту тему является роман красноярского фантаста Андрея Лазарчука «Иное небо», в котором история еще более «кощунственна»: СССР делится подобно послевоенной Германии между Германией (европейская часть) и демократической Сибирью, а в Европе на немецких штыках возникает германизированный вариант «Общеевропейского Дома». Если десять лет назад сама постановка вопроса об альтернативном варианте истории второй мировой войны была нелепа, то в последние пять лет дожившие освободители Варшавы и Берлина лицезрели дальнюю перспективу этих побед для главной страны-победительницы. Это разочарование итогами «потсдамското» пятидесятилетия повлияло и на автора настоящего романа, хотя этим идейная подкладка произведения далеко не исчерпывается.
Главный герой неким сказочным образом (в кабине лифта) проникает в параллельный мир, где живет он сам, его родные и знакомые, но который ответвился от известного ему варианта истории в то самое злополучное утро 22 июня 1941 года, когда немецкие самолеты полетели бомбить не Киев, а Каир. Мировая история «развернулась» на 180 градусов. Итак, 1996 год: пятьдесят пять лет назад завершилась победой Германии вторая мировая война, мир разделен между четырьмя империями: США, Германией, СССР и Ниппонией. В западном полушарии наконец-то восторжествовала доктрина Монро – Америка принадлежит американцам. В Германии правят уже четвертый фюрер немецкого народа – тот самый Курт Вальдхайм, который в нашем мире в 1971–1981 гг. был генеральным секретарем ООН. Советский Союз возглавляет человек, погибший грудным младенцем в первый день своей жизни, совпавшим с первым днем Великой Отечественной войны. Он остался жив подобно двадцати миллионам своих соотечественников. Наконец, Ниппония сочетает в себе самурайский дух с экономическим чудом на огромных просторах от Явы до Сахалина.
Образ главного героя ни в коем случае не является автобиографическим; мне уже давно хотелось создать обобщенный образ «старого русского» – молодого человека с высшим образованием, антикапиталиста, не обремененного крупными денежными суммами и вниманием женщин, для которого «патриотизм» – от слова «репатриация». Фабула двойничества достаточно традиционна в русской литературе.
Роман является однозначно антивоенным и неопровержимо доказывающим бесперспективность и бессмысленность русско-германских войн. «Это что же? одна моя половина пойдет воевать против другой?!» – говорит один из героев романа – внук Штольца и Обломова.
Завершающая сцена наиболее трудна для изображения – в ней итог долгого путешествия Вальдемара в свое прошлое и будущее.

СЛОВАРЬ ГЕРМАНИЗМОВ, ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ В ТЕКСТЕ

АВТОВАГЕН – автомобиль.
БАНХОФ – вокзал.
ВАЛЕНА – альтернатива.
ГЕШТАЛЬТГИМНАСТИКА – аэробика.
ЗОНТАГ – уикэнд.
КЮНСТЛЕР – артист-нееврей.
ЛЕРЕР – наставник.
МАХТ – «крутой» (сленг).
РАУХЕР – компьютер.
РЕЙХСБАННЕР – старонемецкий кайзеровский флаг.
УНТЕРШРИФТ – автограф.
ФАРБЕН – производство.
ФАУСТАРБАЙТЕР – человек физического труда.
ФЕРЕЙНЫ – каникулы.
ФОЛЬКСВОНУНГ – народная квартира (45 кв. м полезной площади).
ФОЛЬКСГЕЙСТ – народный дух.
ФЮРЕРСВЕТЕР – солнечный день в апреле-мае.
ФЮРНАМЕ – имидж.
ХАНДЛУНГ – супермаркет.
ЦВИШЕНФАЛ – инцидент.
ШЕЛЬМА – мошенник.
ШЛУБ – финал, конец фильма.
ШТРУДЕЛЬ – рулет.
ШТУРНАРБАЙТЕР – человек умственного труда.
ЮДЕНБЛОК – еврейский квартал.

ПРОЛОГ

20 февраля 1996 года, в разгар самых жестоких морозов, я, только что сдав последний государственный экзамен в университете, зашел к своему давнему другу и однокласснику Алеше с целью наладить недавно подаренный мне на день рождения миниатюрный телевизор. Возвращаясь от него и неся довольно легкий телевизор в кожаной сумке, я спустился на лифте с шестого этажа и вышел на Московский проспект недалеко от метро «Московская». Морозец был, что называется, знатный, и я заторопился к троллейбусной остановке. Несколько удивило меня по дороге отсутствие рекламы на тех местах, где она висела еще три часа назад, но поскольку я – антикапиталист и феодальный социалист, подсознательно это нисколько не показалось мне неестественным. Но велико же было мое удивление, когда у самого входа на площадь я увидел раскачивающуюся на тросах над проезжей частью выложенную фонариками надпись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61