Но вообще-то в ней можно лишь на бегу выпить чашку растворимого кофе.
Впрочем, не только кухня, но и вся квартира Джорджа начала действовать ей на нервы. Она стала понимать: нельзя было уезжать из своего дома, Ей не хватало кресла у окна, в котором она любила читать и просто сидеть; не хватало кухни, где можно печь, варить, жарить, когда есть настроение. Постоянная беготня из спальни в гостиную, чтобы переодеться, больше не увлекала необычностью. Трудно было без своего телефона, потому что ей часто надо было вести деловые переговоры в не рабочее время, до девяти и после пяти. Она стала раздражительной, и Джордж, судя по всему, тоже.
– Тебе что, обязательно держать эту чертову косметику в раковине! – недовольно крикнул он, в двадцатый, должно быть, раз вытаскивая оттуда палочку маскары. Джордж так и не сделал специального ящика, а гладкие, из нержавеющей стали, края раковины были такие узкие, что косметика постоянно соскальзывала вниз.
– А что мне прикажешь с нею делать? – в том же тоне откликнулась Джейд. – Держать на кончике носа?
Джордж не ответил. Он молча удалился вниз, к себе в кабинет, оставив ее одну дома. Этой ночью впервые, после того как съехались, они не занимались любовью.
Джейд продолжала перезваниваться с маклерами. На. Шестьдесят третьей, между Лексингтон и Третьей авеню, подвернулась квартира, которую Джордж назвал слишком дорогой железнодорожной будкой. А большая квартира на Парк-авеню показалась ему слишком темной. Все это, не уставал доказывать он, не годится для Джейд. При этом, повторяя эти слова вновь и вновь, и вновь уверяя в своей любви, и говоря, как замечательно, что она согласилась жить вместе, он постоянно был не в духе.
– Что с нами происходит? – спросила Джейд после очередной стычки, вызванной тем, что она оставила свои бумаги на кофейном столике. Ему нравилось, когда на нем ничего не лежало, ей тоже, – но другого места не было. У нее было беспомощное ощущение, будто все рушится: то, что раньше казалось едва ли не совершенством – превращалось в кошмар. – Ты стал другим. Мы оба стали другими.
– Это я во всем виноват, это во мне все дело, – сказал он, беря всю ответственность на себя. Ведь это он настаивал, чтобы они жили вместе, – настаивал, нажимал, едва ли не шантажировал, угрожал изменами. А теперь, когда они живут вместе, он испытывает разочарование. Он-то мечтал о любви, а не о спорах куда что положить. И уж менее всего он ожидал, что у него возникнет давящее чувство, будто в его гостиную вторглись чужие люди. – Меня все стало раздражать – контора, клиенты. Даже Уилл.
– А я? – спросила она, желая снять с него часть вины. – Я тоже тебя раздражаю?
Лгать ему не хотелось, и он ушел от прямого ответа:
– Я люблю тебя. Все дело в этой жизни, – ведь мы живем на голове друг у друга. И это раздражает.
– Может, мне стоит уехать? – сказала Джейд. Совместная жизнь явно не получалась. Надо уехать, пока не стало еще хуже. Нового душевного потрясения она вовсе не хотела. – Давай жить, как жили. Вместе, но порознь!
– Нет. Ни в коем случае! – мгновенно откликнулся он. Он хотел ее. Он обожал ее. Он слишком долго и трудно искал ее. Ему было так плохо без нее. – Скоро мы найдем что-нибудь подходящее, – сказал он, привлекая ее к себе и удерживая – лишь бы не ушла. – И тогда все будет хорошо.
Этой ночью они снова любили друг друга, а на следующее утро, когда Джордж улетал в Бостон, они поцеловались так страстно, будто расстаются навеки.
– Как только вернусь, – пообещал он, – все отставим, будем только искать квартиру. Из-за этого чертова шкафа я не намерен отказываться от лучшего, что есть у меня в жизни.
Он хотел Джейд; он хотел, чтобы все у них было хорошо. Он устал от случайных связей. Он устал гоняться за женщинами и работой, за счастьем и довольством. Но насмешка судьбы состояла в том, что он не выносил однообразия. Он жаждал иметь близкого человека, но панически боялся любых уз и поэтому постоянно находился в состоянии войны с самим собой. Выход из этой войны был один – ему нужна была новая женщина, о которой он мог мечтать и которой мог снова добиваться. На сей раз этой женщиной стала Кэрлис Арнольд.
Глава II
– К. А.? – спросил он, указывая на монограмму на се портфеле? – «Корьян Ассошиэйтс»? – Это была фирма по техническому дизайну, в которой когда-то ему предлагали работу.
– Нет, – ответила Кэрлис, улыбаясь, хотя все еще не могла прийти в себя после на редкость изматывающего дня.
На линиях «Янки Эйр» впервые случилась катастрофа. Самолет, направлявшийся из Провиденса в Бостон, попал во встречные потоки воздуха и совершил вынужденную посадку. Никто не пострадал, но во время расследования выяснилось, что у второго пилота в рукав была зашита ампула с кокаином. Специальное исследование он не проходил, а анализ крови не выявил наличия наркотиков. Кэрлис все сделала, чтобы новость не просочилась в прессу, но Ада, чего можно было ожидать, пришла в неистовство и немедленно уволила этого парня. Тот связался с профсоюзом летчиков, который пригрозил придать дело гласности, чего Кэрлис как раз и стремилась всячески избежать. Весь день она болталась между Адой, которая никак не могла побороть свой гнев, возмущенным пилотом и бюрократами из профсоюза. – Это мои инициалы. Кэрлис Арнольд.
Она вновь улыбнулась. Сосед был на редкость привлекателен – но по-иному, чем Кирк, который просто выделялся в толпе; в этом человеке чувствовался некий магнетизм, он был похож на кинозвезду – темные волосы, оливковая кожа, светлые, почти прозрачные глаза янтарного цвета и пушистые темные ресницы. Не просто привлекательный, вдруг сообразила Кэрлис, но красивый мужчина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159