Она пила и просыпалась с такой жуткой головной болью, что встать не было сил. Как-то утром, с похмелья, Джейд собрала все свои платья, которые купила, когда была замужем, и сожгла их в ванне. Огонь разгорелся так, что пришлось вызывать пожарную команду и взламывать дверь. Только потом ей пришло в голову, что так ведь можно было поджечь целый дом и сгорела бы не только она, но и множество других людей. Она совершенно не владела собой, то впадая в исступление, то загоняя чувства внутрь. Она осыпала бранью продавщиц и привратников, растаптывала самое себя, злоупотребляя спиртным, травкой и снотворным. Порой с ней случались истерики на глазах у всех; а бывало, она совершенно замыкалась, погружаясь в глубокую депрессию и не выходя из дома неделями. Она попала в такую полосу жизни, когда сама себя не узнавала. Она стала другим человеком – и презирала этого человека.
До замужества у Джейд был только один мужчина – Барри. Теперь она спала со всяким, кто пожелает, а желающих было вдоволь. Она вела себя как последняя шлюха, надеясь хоть таким образом проучить Барри. Она особенно полюбила песенку «Пятьдесят способов расстаться с любовником» и уверяла каждого встречного-поперечного, что испытает все пятьдесят, а затем начнет с начала. Она полагала, что доказывает таким образом твердость и решительность, но на самом деле демонстрировала лишь доступность. Раньше Джейд практически не пила. Теперь у нее в холодильнике всегда стоял графин «Галло Шабли». Изрядно выпив, она обычно либо отправлялась в ближайший бар подцепить партнера на ночь, либо звонила Барри и изливала весь свой гнев. В общем, превратилась в заурядную задрипанную пьянчужку, хотя сама себя уверяла, что ей все нипочем и что она самая утонченная натура в мире. Раньше Джейд никогда не считала денег, а теперь стала настоящей скрягой. Она ходила пешком, чтобы сэкономить на автобусе, и забирала домой остатки ужина, чтобы позавтракать на следующий день: Она считала центы и швырялась долларами; подумаешь, говорила она себе, на все наплевать, пусть хоть в ночлежке закончу. Оглядываясь впоследствии назад, на первые дни после развода, она всегда вспоминала холодные лепешки на завтрак.
Какое-то время ей действительно было на все наплевать, и она думала, что и другим тоже. Она укрылась в большом городе, далеко от матери и друзей, и убеждала себя, испытывая некую извращенную гордость, что если уж уходить, то как следует хлопнув дверью. Спасло ее то, что жизнь в городе дорога, а денег у нее не было. А для того чтобы хлопнуть дверью, деньги, как выяснилось, нужны – на вино, на травку, на ликер «Маргарита», который она любила потягивать в барах на Первой авеню.
Оказавшись впервые без постоянной службы, Джейд стала свободным художником – обставляла сцены для фотосъемок. Найти площадку, установить штативы, расположить камеры – это было ее делом. Нестабильное расписание наилучшим образом отвечало нестабильной полосе ее жизни, а причастность к миру моды позволила вновь обратиться к делу, которое она предпочитала всем остальным. Изучая объявления в «Мэдисон-авеню Хэндбук», Джейд находила себе задания по душе; сначала мелкие – вроде оформления каталогов-заказов, а потом, со временем, все более и более серьезные и прибыльные – в престижных фотомастерских и рекламных агентствах.
Именно в качестве оформителя Джейд впервые открыла для себя Манхэттен и его сокровища. Она обшарила китайские аптеки на Мотт-стрит в поисках экзотических колб причудливой окраски и формы; винные погребки на Амстердам-авеню, где можно было достать свечи в красивых стеклянных цилиндрах, – их обычно зажигают в молельнях адвентистов Седьмого дня; лавочки на Четырнадцатой улице – тут продавали грубые изделия из терракоты; огромные склады в Бауэри, в которых громоздились целые ряды колонн и пилястров от зданий, предназначенных на снос; сарай на Эссекс-стрит, где режут кошерных цыплят; шумную кондитерскую в арабском стиле на Третьей авеню, в районе Тридцатых улиц; магазин на Двадцать восьмой, где продают только палки и зонтики; ресторан в районе Сороковых улиц, выполненный в стиле итальянского палаццо, – все это были отличные площадки для фотосъемок.
Большая любительница походить по магазинам, Джейд всегда могла подсказать, где купить пару сандалет, в ансамбле с которыми двадцатидолларовые брюки и безрукавка за десятку будут выглядеть так, что не стыдно показаться летом в Соммерсете. Обладая острым взглядом и умея увидеть вещи в неожиданном ракурсе, Джейд надумала использовать цветное полотенце за сто пятьдесят долларов как пояс к белой мужской рубашке и превратила ее таким образом в пляжный костюм. Всегда гораздая на разные выдумки, она протянула над поляной, где росли красные тюльпаны, веревку и повесила на нее платья, брюки и блузы. Ко времени встречи с Джорджем у Тициана в мансарде Джейд превратилась в одного из лучших оформителей Нью-Йорка. Период ее безумств подходил к концу.
МАРТ 1977-го
ДЖОУНЗ-БИЧ – МАНХЭТТЕН
Съемка в купальниках на Джоунз-Бич ничем особенным не отличалась – то есть ничем особенным, если иметь в виду, что это была съемка для журнала мод. На дворе стоял март, и хоть светило солнце, воздух еще не прогрелся, так что у фотомоделей выступила гусиная кожа и затвердели соски – впоследствии все это придется отретушировать. Одна из моделей была беременна и места себе не находила оттого, что любовник никак не хотел на ней жениться; другая была явно с похмелья, так что ее приходилось буквально поддерживать. У гримера был пик переживаний, связанных с новым любовником, а дамский мастер простудился и готов был вот-вот свалиться с воспалением легких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159