Надо было просто пойти и арестовать Ворона, а может быть — нарваться на пулю, пытаясь это сделать. Он ведь был полицейским, он не имел права выстрелить первым. В конце улицы Сондерс ждал, что предпримет Матер. Дальше, за Сондерсом, полицейский в форме ждал, какие действия предпримут они оба. Но Матер не двинулся с места. Он дал Ворону и Энн уйти по дороге в полной уверенности, что за ними никто не следит. Потом он дошел до угла и позвал Сондерса.
— Д-д-дьявол, — сказал Сондерс.
— О нет, — возразил Матер. — Всего лишь Ворона. И — Энн.
Он зажег спичку и поднес ее к сигарете, которую сжимал губами уже минут двадцать. Мужчина и женщина, шагавшие прочь по дороге в сторону товарного двора, были едва видны; но позади них кто-то тоже зажег спичку.
— Все. Они под колпаком, — сказал Матер. — Теперь им от нас не уйти.
— М-мы будем б-брать обоих?
— Не можем мы устраивать перестрелку, там женщина, — ответил Матер. — Представляете, какой вой поднимут газеты, если будет ранена женщина. Ведь этого типа разыскивают не за убийство.
— Надо поосторожней, там ведь ваша девушка, — на одном дыхании выпалил Сондерс.
— Пошли, пошли, — сказал Матер, — нам нельзя терять их из виду. О ней я больше не думаю. Слово даю, с этим покончено. Она хорошо поводила меня за нос. Я просто размышляю, как лучше взять Ворона и его сообщника — или сообщников — здесь, в Ноттвиче. Если придется стрелять, будем стрелять.
Сондерс сказал:
— Они остановились. — У него зрение было поострее, чем у Матера.
Матер спросил:
— Можете попасть в него отсюда, если я попробую его взять?
— Нет, — ответил Сондерс, убыстряя шаг. — Он отодвинул планку в заборе. Лезут внутрь.
— Спокойно, — сказал Матер, — я иду за ними. Вызовите еще троих людей. Одного поставьте у дыры в заборе так, чтобы я мог его найти. Все ворота товарного двора уже под наблюдением. Остальных ребят давайте во двор. Только без шума. — Он слышал, как хрустит шлак под ногами тех двоих; идти за ними было не так-то легко из-за шума собственных шагов. Они скрылись за неподвижной платформой. Все больше темнело. На мгновение их темные силуэты появились снова, но тут загудел паровоз, выдохнул серое облако пара, накрыв Матера с головой; с минуту он шел словно в густом горном тумане. Тепловатые грязные капли осели на лицо; когда он выбрался из облака, тех двоих уже не было видно. Он начал сознавать, как сложно отыскать кого бы то ни было на товарном дворе, да еще ночью. Повсюду стояли грузовики и платформы: они могли залезть на одну из платформ и лечь, тогда их и вовсе невозможно будет обнаружить. Матер ободрал ногу и тихонько выругался; и тут совершенно четко услышал шепот Энн:
— Мне не дойти.
Между ним и теми двумя было всего несколько платформ. Потом снова послышались шаги, более грузные, словно кто-то тащил тяжелую ношу. Матер взобрался на платформу и стал вглядываться в темную, мрачную пустыню, усыпанную шлаком, испещренную путаницей рельсовых путей и стрелок, с разбросанными там и сям сараями, кучами угля и кокса. Словно ничья земля, заваленная искореженным металлом, и какой-то солдат пробирается по ней с раненым товарищем на руках. Матер смотрел на них со странным чувством стыда, словно подглядывал. Тощая ковыляющая тень вдруг обрела плоть: этот человек был знаком с девушкой, которую он, Матер, любил. Между ними была какая-то связь. Он подумал: сколько лет могут дать Ворону за это ограбление? Стрелять ему уже не хотелось. Бедняга, подумал он, совсем загнанный; небось ищет место, где приткнуться, посидеть хотя бы. И такое место нашлось: за-брошенный сарай — кладовка для инструментов — в узком промежутке между путями.
Матер зажег спичку, и мгновение спустя внизу у платформы стоял Сондерс, ожидая распоряжений.
— Они вон в том сарае, — сказал Матер. — Расставьте посты. Если попытаются выйти, задержать немедленно. Если нет — ждать рассвета. Нам не нужны жертвы.
— В-вы не ос-с-танетесь?
— Вам без меня будет легче, — ответил Матер. — А я — в Управление. — И добавил мягко: — Обо мне не заботьтесь. Работайте как обычно. И берегите себя. Оружие при вас?
— Конечно,
— Я пришлю к вам людей. Боюсь, будет холодновато на дежурстве, но нет смысла брать этот сарай штурмом. Ворон ведь может пробиться, уложив кого-нибудь по дороге.
— Н-н-не пов-везло вам, — сказал Сондерс. Тьма совсем сгустилась, скрывая тоскливое запустение товарного двора, словно залечивала раны. В сарае нельзя было различить ни малейшего признака жизни, ни огонька; вскоре Сондерс не мог бы сказать, существует ли этот сарай на самом деле. Он сидел, опираясь спиной о платформу, укрывшись так от ветра, прислушивался к дыханию полицейского рядом и, чтобы убить время, повторял в уме (в уме слова произносились без всякого затруднения) строчки из стихотворения про темницу в башне, которое они учили в школе:
О, как жесток быть должен он, Что этой муке обречен.
Эти строки — хорошее утешение, подумал он; нельзя было придумать лучше для людей его профессии; потому он их и повторял.
3
— Кого мы ждем к обеду, дорогая? — спросил начальник полиции, заглядывая в дверь спальни.
— Не твоя забота, — ответила миссис Колкин, — переодевайся.
Начальник полиции проговорил:
— Послушай, дорогая, чево я хотел сказать…
— Чего, — решительно поправила миссис Колкин. — Там «г», а не «в».
— Я про новую горничную. Ты могла бы велеть ей называть меня Майор Колкин.
Миссис Колкин ответила:
— Переодевайся. Да поскорей.
— Это ведь не мэрша опять, нет? — Он мрачно поплелся в ванную, но передумал и тихонько пробрался вниз, в столовую. Надо проверить, как там с выпивкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73