Вой прозвучал трижды. Значит, должно быть три жертвы. Алекс еще больше часа сидел в спальне дочери, держа Верити на коленях, потом поднялся и бережно, не разворачивая одеяла, положил ее на кровать. Она не шевельнулась. Алекс смотрел на спящую дочь и ощущал, как к сердцу подкатила сильная, почти до боли, волна любви.
Сон слетел с Шерон в одно мгновение. Она села на кровати, подтянув ноги, упершись лбом в колени. Ужас холодными мурашками пробегал по ее спине. Вряд ли когда-нибудь она сможет привыкнуть к этим звукам. Казалось, что те, кто воет, хотят разбудить весь поселок, навести ужас на всю округу. И это им удалось.
Йестин, тут же подумала она. Они опять пришли за Йестином. Но нет, не может быть. Они не наказывают дважды.
Она ненавидела «бешеных быков». Она ненавидела насилие. Разве люди не имеют права сами решать, как им поступать? Разве не может большинство делать то, что они сочтут нужным, не унижая меньшинство, не доказывая каждый раз свое превосходство?
— Шерон? — Это был Эмрис. Он спускался вниз по лестнице. — Как ты? Испугалась?
— Думаю, весь Кембран сейчас перепуган, — ответила она. — Ах, как я ненавижу их, Эмрис! Когда они наконец оставят нас в покое?
— Шерон, ты не спишь? — Дедушка тоже спускался вниз. — Прошу тебя, дочка, сиди дома. Никаких прогулок к Джонсам!
— Дедушка, они ведь пришли не за Йестином, правда? — спросила Шерон, с надеждой ожидая от него подтверждения, хоть и понимала, что этого никто не может знать наверняка.
Он не успел ей ответить, как вновь раздался грозный вой, и на этот раз так близко, что все они вздрогнули от неожиданности, а рука Эмриса, лежавшая на плече Шерон, так сжала его, что та чуть не вскрикнула от боли.
И тут же заплясала входная дверь. Задвижка, не выдержав мощного натиска непрошеных гостей, полетела на пол, и дверь распахнулась. На кухню влетели трое здоровенных мужчин, вооруженных палками, с мешками на головах, в которых чернели прорези для глаз. Еще несколько маячили у них за спинами во дворе.
— Черт побери! — зарычал Эмрис. — Что вам надо? Куда вы ломитесь?
— Именем Господа! — Хьюэлл Рис поднялся в полный рост. — Говорите ваше дело, «бешеные быки».
Один из «бешеных» выступил вперед, поднял руку, указывая на Шерон, и заговорил хриплым шепотом. Голос его звучал из-под мешка глухо.
— Предупреждаем, — сказал он, — Шерон Джонс. Доносчикам нет места на нашей земле. Ты должна оставить работу в замке и не иметь больше никаких дел с графом Крэйлом. Если ты не послушаешься, мы придем за тобой через три ночи. Одумайся, Шерон. Признай свою вину и искупи ее. Сделай так, как вы велим.
— Прочь из моего дома! Боже, Боже, за что нам такое? — Гвинет Рис в белой ночной рубашке сбегала по лестнице, ее косы метались по плечам. Она схватила веник и подступила к непрошеным гостям. — Убирайтесь из моего дома — или я вымету вас вместе с грязью!
«Бешеные быки» повернулись и неторопливо вышли из дома. Гвинет с силой захлопнула за ними дверь.
Как странно, что ужас полностью лишает человека способности двигаться, при том что голова остается абсолютно ясной, подумала Шерон. Ее ноги стали ватными, руки тряслись, к горлу подступала тошнота, губы и язык не желали двигаться. Она судорожно хватала ртом воздух, словно разучившись дышать.
Они вернутся через три ночи, волоком потащат ее в горы и изобьют так же, как избили Йестина. Да нет, дедушка и дядя Эмрис не допустят этого. Оуэн не допустит этого. Он не допустит. Ох, Боже! Александр!
— Ничего-ничего, я помогу ей, отец, — услышала она голос Эмриса. — Ну-ка пустите меня, я посижу с ней.
Он сел на постель и усадил ее к себе на колени. Она едва понимала, что с ней происходит. Дедушка крепко, почти до боли, растирал ей ладони. Бабушка раздула угасавшие угли в печи и поставила на плиту чайник.
— У нее шок, — сказал Эмрис. — Ну-ка, вдыхай и медленно выдыхай. Дыши, девушка, дыши. И считай — раз, два, три. Раз, два, три. Вот так, вот так.
— Я убью этих чертовых ублюдков! — ревел Хьюэлл. — Вы только подумайте, они выбрали женщину, невинную женщину! Это неслыханно! Разве это по Писанию?
Шерон постепенно приходила в себя, и ее даже позабавили речи дедушки. Вот как, оказывается, умеет он чертыхаться, а ведь в другое время не постеснялся бы отчитать самого отца Ллевелина за грубое словцо в присутствии женщин.
— Все в порядке, дружок, — сказал Эмрис. — Вот ты и пришла в себя. Гляди-ка, как ты перепугалась.
Шерон уткнулась лицом в его плечо, окончательно приходя в себя, затем выпрямилась. Эмрис посадил ее на кровать рядом с собой, но на всякий случай еще придерживал за плечо.
— Ну что ж, — наконец выговорила Шерон, упершись в колени все еще трясущимися руками, — теперь по крайней мере я знаю, на что все это похоже. — Она попыталась рассмеяться.
— Мою внучку, мою кровинку обвиняют в том, что она доносчица! — Хьюэлл оставил ее ладони и погрозил кулаком в сторону двери. — Пусть только осмелятся прийти снова, уж тогда я пораскровавлю их мерзкие рожи! Пусть эти подонки встретятся со мной один на один, все по очереди. Я выпущу из их жил поганую кровь. Бешеные ублюдки!
— Хьюэлл, — укоризненно произнесла Гвинет.
Он обернулся к ней и замолчал, постепенно приходя в себя.
— Да простит меня Бог за эти слова, — наконец сказал он. — И ты прости, Гвинет. И ты, Шерон.
— Лучше будет, если это сделаю я, отец, — сказал Эмрис. — Лучше я пущу этим ублюдкам их поганую кровь. И ради Бога, не проси, чтобы я извинился.
— Ладно, в любом случае, — сказал Хьюэлл, вновь обретая свою обычную рассудительность, — они к нам больше не придут. Ты, Шерон, завтра посиди дома, да и потом, вплоть до свадьбы, а твой дед с дядей постерегут тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129